Книн пал в Белграде. Почему погибла Сербская Краина - [12]
Все это на некоторое время определило дальнейшее развитие событий. Два новых сербских государства срочно создавали свои армии. Остальные военнослужащие ЮНА были выведены в Сербию и Черногорию, где ЮНА преобразована в Армию Югославии (АЮ). «Новая» Югославия, в которую вошли Сербия и Черногория, полагала, что к ней вскоре присоединятся и оба сербских государства за Дриной. Это, конечно, не та Югославия, какую первоначально проектировали власти Сербии и Черногории. Народу нужно было предъявить виновника неудачи. Официальная власть обвинила во всех провалах ЮНА. Началась постыдная и беспощадная кампания дискредитации офицерских кадров. Сначала им приписали предательство, а после этого трусость и некомпетентность. В этом обвинили большинство офицерского состава. Об ошибках и промахах властей запрещалось даже думать. Офицеры должны все переносить молча. Попытки защититься были бы восприняты как запрещенное военным вмешательство в политику. Так появилось основание для массовой отставки офицеров, без учета законов или любых оснований. Власти не ограничились устранением из ЮНА действительных виновников ряда военных поражений и ошибок. Изгоняли и заставляли молчать всех, кто мог бы указать на неудачную стратегию, приведшую к значительным проблемам и провалу идеи «новой» Югославии Слободана Милошевича.
Общую демонизацию офицеров ЮНА усугубляло освещение в СМИ успехов офицеров. Их называли «редкими исключениями», «удивительно» и «невиданно» отличающимися от офицеров ЮНА в целом. Положительно оценивались и те офицеры, кто «приспосабливался» и из карьерных соображений говорил то, что требовалось власти. В их числе были и националистически настроенные офицеры, что тогда не мешало критикам ЮНА, хотя они вместо национального государства «строили» гражданское. Дефицит «хороших» офицеров позволял назначать на должности самозванцев и потому с такой легкостью раздавались звания, в том числе теми, кто не имел на это права. Все было разрешено, а эта категория «офицеров» должна была поднять знамя клеветы на остальных кадровых офицеров, прежде всего на тех, кто не хотел гнуть спину. Потому и активисты «параллельных отрядов» вместе с рядом высокопоставленных функционеров МВД Сербии яростнее всех набрасывались на офицерский корпус ЮНА. Это продолжилось и после ее упразднения. К офицерам относились крайне враждебно и не только благодаря пропаганде, называвшей их предателями еще при существования ЮНА, но и как к лицам, которым нельзя доверять и в будущем. В том числе, видимо, и за то, что они знали и предупреждали об ошибочности такого обращения с армией, игр с войной и судьбами людей. Потому по примеру метрополии и в двух новых сербских государствах были в фаворе лишь офицеры-«молчуны». Молчание считалось «невмешательством в политику». Если офицер каким-либо профессиональным высказыванием противоречил воле политика, то он получал предупреждение и мог быть не только снят с должности, но и вообще уволен со службы. Такой подход был особенно характерен для сербских армий за Дриной[61] и повлек катастрофические последствия. Снимали и преследовали и самых выдающихся офицеров, но не из-за военных неудач, а за «длинный язык».
Ведущие партии сербской оппозиции так же не лучшим образом отнесились к сербам с той стороны Дрины. Радикалы доктора Воислава Шешеля (СРП)[62] и Сербское движение обновления Вука Драшковича (СДО)[63] добивались симпатий избирателей в Сербии через политику «спасения» сербов за Дриной. Они обещали «Великую Сербию» вместо «государства, в котором все сербы ―будут жить вместе‖». И у политики «спасения» сербов за Дриной в версии Шешеля и Драшковича не было шансов. Им было важно лишь получить как можно больше голосов избирателей в Сербии в роли «спасителей» сербского народа. Безответственное хвастовство облегчалось и отсутствием какой-либо программы общих целей борьбы сербов за выживание. Такая программа могла бы автоматически исключить примитивный радикализм и все невыполнимые планы. Иллюзия озабоченности белградских политиков за судьбу сербов вне Сербии позже привела к страшным последствиям.
Вторым шагом официальных властей Сербии и Черногории была политика «абсолютной поддержки сербов за Дриной» в строительстве собственных государств, которые в подходящий момент вошли бы в состав Союзной Республики Югославия. Для этого сербским государствам за Дриной Белград гарантировал защиту на случай любой агрессии, прежде всего со стороны армий хорватов и мусульман. От них требовали безусловной веры в обещания из центра. Любое сомнение приравнивалось к предательству и антисербской политике, поэтому не допускались никакие самостоятельные решения. Все должно было делаться исключительно по инструкциям официальных властей из Белграда.
