Книгоиздатель Николай Новиков - [53]

.

Явным скандалом закончилась попытка правительства заручиться в борьбе с Новиковым поддержкой одного из влиятельнейших духовных вельмож — архиепископа Казанского и Свияжекого Амвросия (А. Н. Серебренникова).

Этот ученый-богослов не только не осудил масонские сочинения, но еще более рьяно, чем Платон, выступил в их защиту^[199]. Так, в «Братских увещаниях к некоторым свободным каменщикам» С. Эли (М., 1784), по мнению Амвросия, ничего «противного вере христианской» не было видно, а «примечалось сильное побуждение к оной». «Сущность христианства, — писал он о книге Арндта, — изображается здесь во всей тонкости, и исполнение добродетелей христианских требуется по всей строгости»^[200]. Не вызвали у него никаких сомнений «Химическая псалтырь» Б. Ж. Пено (М., 1784), «Остров Надежды» (М., 1785) и «Судьба религии» (М., 1785), запрещенные Синодом на основании отзывов Платона, Гавриила и Аполлоса. Высоко оценив новиковские издания, казанский благочинный нашел среди них лишь одну вредную и «слову божию противную» книгу — знаменитый роман Мармонтеля «Велизарий» (М., 1785). Переведенный на русский язык Екатериной II и ее приближенными во время путешествия двора по Волге, этот панегирик просвещенному абсолютизму был напечатан на счет Кабинета е. и. в. и посвящен будущему митрополиту Гавриилу. «Я в восхищении от вашей книги, — писала императрица Мармонтелю 7 мая 1767 г. — и не я одна»^[201]. Можно не сомневаться, что Амвросий знал об участии Екатерины II в работе над переводом «Велизария», хотя она, по своему обыкновению, выступила анонимно. Тем не менее, суровый ревнитель православия, не страшась монаршьего гнева, резко выступил против деиста Мармонтеля, чьи герои — «добродетельные язычники получали спасение вне христианства»^[202].

Отзыв казанского архиепископа о масонских сочинениях и «Велизарии» доставил правительству немало хлопот. Наконец, после долгого замешательства 19 октября 1789 г. Синод приказал конфисковать пять наиболее полезных, с точки зрения строптивого иерарха, книг и разрешить свободную продажу романа Мармонтеля, «изданного в печать по соизволению ее императорского величества». Интересна мотивировка этого указа, не встречающаяся больше ни в одном официальном документе тех лет. Основным аргументом в пользу своего решения запретить сочинения западноевропейских и отечественных мистиков правительство выдвигало тот факт, что они изданы «обществом каменщиков», которое в соответствии с пунктом 65 Устава благочиния 8 апреля 1782 г. было объявлено вне закона^[203].

Итак, у Екатерины II уже давно, казалось бы, имелись все законные основания для ликвидации новиковских предприятий, однако она, как всегда, предпочла действовать окольными путями, избегая до поры до времени грубого насилия. Осторожная и расчетливая императрица долго не решалась на открытую расправу с масонами. Только убедившись в полном провале своих попыток натравить на них высшее духовенство, она сочла, наконец, необходимым напомнить членам Синода о существовании антимасонского закона семилетней давности.

Как показал дерзкий отзыв архиепископа Амвросия о «Велизарии», церковная иерархия не забыла Екатерине II вольнодумных увлечений молодости. Требуя усиления духовной цензуры, Платон и его единомышленники меньше всего думали о масонах. Мистицизм русских последователей Арндта и Сен-Мартена представлялся им куда менее тяжким грехом, чем атеизм энциклопедистов и фанатизм старообрядческих начетчиков. Более того, они и сами в полемике с врагами христианства нередко пользовались аргументами и риторическими приемами, почерпнутыми из сочинений знаменитых мистиков. Поэтому не удивительно, что масонские издания были широко представлены в библиотеках чуть ли не всех видных церковных ораторов конца XVIII в.: архиепископов Рязанского — Симона (Лагова) и Астраханского — Тихона (Малинина), епископа Воронежского Иннокентия (Полянского) и многих других. Поддержав на первых порах указ, запрещавший издание духовных книг светскими лицами, члены Синода вскоре поняли свою ошибку. Жертвой полицейских репрессий стал симпатичный им издатель «полезных и душеспасительных» сочинений, в то время как творения вольнодумцев и раскольников безнаказанно продолжали распространяться по стране.

Назревавший конфликт между правительством и церковной партией не на шутку беспокоил императрицу. 25 сентября 1787 г. она безапелляционно приказала всем «архиереям, архимандритам, игуменам и другим духовным чинам, упражняющимся в сказании проповедей и других сочинениях и переводах», печатать свои труды только в духовных типографиях после их «апробации» Синодом^[204]. Судя по дошедшим до нас документам, правительство старалось избежать прямых столкновений с высшей иерархией православной церкви, однако антиновиковская кампания серьезно ущемляла интересы многих литераторов из среды духовенства. В этом отношении весьма показательно прошение на имя московского главнокомандующего П. Д. Еропкина, поданное летом 1789 г. местным священником И. П. Алексеевым. Составитель «Краткого руководства по исчислению пасхалии» — сочинения вполне каноничного и одобренного духовной цензурой — потерял всякую надежду получить достойное «награждение» за свои «безвинно погибающие труды», так как печатание его книжки в новиковской типографии было приостановлено в июле 1787 г. Только после вмешательства архиепископа Платона и унизительного допроса ни в чем не повинных издателей полицейские власти Москвы наконец разрешили свободную продажу этого церковного календаря