Книгоиздатель Николай Новиков - [52]
Благодаря энергии и предприимчивости старообрядцев, книги, изданные Новиковым, распространились по всей Сибири. Как показал обыск в тобольских книжных лавках, трое местных купцов — П. Мелков, Г. Дьяконов и С. Гунин издавна поддерживали деловые связи с арендатором типографии Московского университета, регулярно получая от него на комиссию по нескольку экземпляров всех вновь выходящих книг>[193]. 35 мистических сочинений, большей частью запрещенных указом 1786 г., привезли за тысячу верст от Москвы в Иркутск вологодский купец В. Жуков и его приказчик М. Красногоров>[194]. Нужно было хорошо знать вкусы покупателей и твердо верить в успех дела, чтобы решиться на столь дорогостоящее предприятие.
Полученный с эстафетой из Иркутска отчет об итогах осмотра местных книжных лавок знаменовал собой завершение многомесячной работы екатерининских цензоров. Казалось бы, гасители крамолы немало потрудились во славу церкви и трона, беспощадно искореняя масонскую заразу на необъятных просторах России. И все-таки, вопреки ожиданиям императрицы, им не удалось найти никаких серьезных улик против Новикова. Обыски в Москве оказались безрезультатными. Конфискация нескольких десятков запретных книг в Поволжье и Сибири тоже не давала оснований для антимасонских репрессий, так как Новиков явно не имел возможности остановить продажу этих изданий.
Полицейский ураган пронесся над книжными лавками России, оставив после себя хаос и смятение умов. Горы книг религиозного содержания, хранившиеся под семью замками в управах благочиния и местных консисториях, возбуждали вокруг себя немало кривотолков. Самым богобоязненным и законопослушным обывателям трудно было понять, почему правительство запрещает благочестивые сочинения и верноподданнические проповеди русских духовных пастырей. В этих условиях центральные и местные власти не могли бесконечно долго откладывать решение дальнейшей судьбы книг. Первыми на рассмотрение высших цензурных инстанций были представлены книги, изъятые у московских издателей и торговцев. Не доверяя Платону, Екатерина II поручила обязанности цензора митрополиту Новгородскому и Санктпетербургскому Гавриилу, человеку более покладистому, чем его московский собрат. Согласно предписанию императрицы от 2 ноября 1787 г., Гавриил должен был внимательно изучить все книги, запечатанные полицией в Москве с тем, чтобы «назначить к конфискации» только такие сочинения, «кои по собственному его мнению окажутся противными закону или соблазнительными обществу»>[195].
Эта работа заняла чуть ли не целый год. Как и Платон, Гавриил счел нужным запретить лишь малую толику из книг, показавшихся подозрительными излишне рьяным архимандритам. 30 сентября 1788 г. Екатерина II послала московскому главнокомандующему П. Д. Еропкину указ, которым предписывалось все конфискованные книги, за исключением 14 (из запечатанных 313), возвратить владельцам, напомнив им о недопустимости в дальнейшем издавать духовные сочинения без санкции святейшего Синода[196].
В то время, как жизнь столичных книготорговцев постепенно начала возвращаться в привычную колею, их собратья в провинции еще дожидались решения своей участи. 28 апреля 1789 г. Сенат приказал местным полицейским властям распечатать дозволенные к продаже новиковские издания и семь Часовников, выпущенных в свет клинцовским купцом Я. К. Железниковым>[197].
Однако, внимательно ознакомившись с докладами провинциальных цензоров, Гавриил обнаружил в них сведения о нескольких десятках изданий, отсутствовавших у московских книготорговцев, а потому не просмотренных им. Синод предложил местным благочинным взять на себя цензуру этих книг.
Иерархи православной церкви не оправдали доверия правительства. Присланные ими в Синод отзывы о масонских изданиях наглядно подтвердили нежелание ученых-богословов участвовать в травле Новикова. Как видно из доклада епископа Вениамина, архангелогородской благочинный не пожалел времени и сил на детальный разбор нескольких мистических сочинений, конфискованных полицией в лавке С. Болотного. Полностью разделяя мнение Платона о книге Л. К. Сен-Мартена «О заблуждениях и истине» (М., 1785), он нашел ее «естественному познанию и священному писанию, а потому вере и гражданственным правам много противной». Зато другое новиковское издание — «Священные размышления, ведущие к настоящему исправлению в христианской жизни» (М., 1784) — встретило у него восторженный прием. Подтвердив необходимость запрещения знаменитой книги И. Арндта, «противной догмам святой православной церкви», епископ Тобольский и Сибирский Варлаам не мог не отметать «изрядства» этого богословского труда.
Только один благочинный, епископ Орловский и Севский Аполлос (А. Д. Байбаков), вольно или невольно сыграл на руку недругам своего старого знакомца и приятеля — Новикова. Правда, его отзыв о книге «Остров Надежды» трудно назвать безусловно отрицательным. Только отдельные сравнения и аллегории показались Аполлосу «не сходными со священным писанием». Однако Синод счел это замечание достаточно веским доводом в пользу уничтожения еще одного новиковского издания
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.