Книги Судей - [56]

– Но сначала я бы хотела посмотреть портрет, – сказала она.

– Портрет…

Фрэнк подошел к мольберту и быстро повернул его к стене.

– Только не вечером… – пробормотал он. – Пожалуйста, не смотри на него вечером. Не стоит смотреть на него в этом тусклом свете.

– Я знаю, что не стоит, – сказала она. – Но я просто хотела взглянуть, что ты успел сделать.

– Портрет почти готов, – сказал Фрэнк, – и написан он замечательно. Но смотреть на него вечером правда не стоит. После заката он выглядит ужасающе.

Марджери вскинула брови.

– О, не глупи. Мне бы не хотелось ждать до завтрашнего дня, но если ты настаиваешь… Сам скажи: хорош ли твой портрет?

– Давай уйдем отсюда, и я расскажу тебе про него.

Когда они вышли на террасу, на западе таял солнечный свет. Марджери обернулась, чтобы поглядеть на Фрэнка. Он казался чудовищно утомленным и возбужденным, под глазами лежали глубокие тени. Молодая женщина невольно отшатнулась. Что-то было в его лице помимо усталости – нечто от того лица, которое он нарисовал два дня назад… что-то такое, что ускользало от нее, чего она не знала. Но она тут же взяла себя в руки. Нельзя поддаваться надуманным страхам, иначе здоровая порция здравомыслия, удерживающая их брак, существенно уменьшится.

Фрэнк, однако, сразу же отметил ее отчуждение.

– Ах, – сказал он с горечью, – даже ты оставляешь меня.

Марджери сжала его руку.

– Что за чушь, – сказала она решительно. – Не понимаю, что ты имеешь в виду. Зато понимаю, что с тобой происходит. Ты работал весь день и ни разу не вышел подышать воздухом.

– Так и есть. Ничего не мог с собой поделать. Но давай сейчас не будем говорить об этом. Ты вернулась. Марджери, ты же действительно не забыла обо мне за эти дни, правда?

– Фрэнк, что ты имеешь в виду? – спросила она.

– Я? Я ничего не имею в виду. Сам не понял, что сказал. Да, я очень напряженно работал, и поэтому стал безумным и глупым. – Он оглянулся, чтобы посмотреть, как закат играет на волнах. – Как же это красиво! – воскликнул он. – Жаль, что я не пейзажист. Но ты прекраснее любого пейзажа, Марджери. И все же быть пейзажистом намного проще!

Марджери поглядела ему прямо в лицо.

– А теперь, Фрэнк, расскажи мне всю правду. Ты выходил из дома с тех пор, когда я уехала?

– Нет.

– Как долго ты работал вчера и сегодня?

– Не знаю. Я не смотрел на часы. Думаю, что весь день… дни такие долгие, дорогая, ужасно долгие, а ночи еще длинней. Но работать ночью невозможно.

Марджери испугалась и разозлилась на себя за это. Фрэнк тоже ее разозлил.

– Слушай, ты мне уже действительно надоел, – сказала она, топнув ногой. – Ты сам себя довел до такого, из-за того что слишком много работаешь и ничуть за собой не следишь, – а у тебя в семье, как ты знаешь, наследственное заболевание печени. И после всего этого ты будешь рассказывать мне о доме, полном привидений, будешь вытаскивать на свет нелепые фантазии по поводу утраты собственной личности, пугать самого себя и меня! Фрэнк, прекрати, это очень, очень плохо!

Фрэнк бросил на нее обжигающий взгляд.

– И ты тоже? Ты тоже испугана? Помоги мне Господь, если ты тоже испугана!

– Нет, я не испугана, – сказала Марджери, – но я рассержена, и мне стыдно за тебя. Ты не лучше несмышленого младенца.

– Марджери, – сказал Фрэнк еле слышно, – если захочешь, я больше не прикоснусь к портрету. Скажи, чтобы я его уничтожил, – я так и сделаю, а после этого мы с тобой вместе отправимся отдыхать. Я… я нуждаюсь в отдыхе, я слишком напряженно работал. Или, может, будет лучше, если ты сама спокойно подойдешь и порежешь холст. Я не хочу приближаться к своему портрету. Я ему не нравлюсь. Скажи мне, что ты его уничтожишь.

– Нет, нет! – вскрикнула Марджери. – Я этого никогда не сделаю. Но раз ты хочешь отдохнуть – прекрасно! Мы уже отдыхали – целых два месяца. А эти дни ты работал как сумасшедший. Конечно, каждый может сойти с ума, если ему захочется, но тут возникает единственный вопрос: самому-то тебе хочется этого?

– Марджери, скажи честно, – Фрэнк внимательно посмотрел на нее, – ты действительно считаешь, что я схожу с ума?

– Конечно же, нет. Я всего лишь думаю, что ты очень, очень глупый. Но я знала об этом с того самого момента, когда познакомилась с тобой. И это очень печально.

Несколько минут они прогуливались в молчании. Магия присутствия Марджери подействовала на Фрэнка, и вскоре он рассмеялся над самим собой.

– Марджери, ты меня просто исцеляешь, – сказал он. – Я был ужасно одинок без тебя.

– И, как выясняется, ужасно глуп.

– Возможно, и так. В любом случае мне нравится, когда ты мне об этом говоришь. Мне бы самому хотелось думать, что я был глуп, но я не знаю, так ли это.

– Боюсь, что если ты был глуп, то и твой портрет тоже должен получиться глупым, – сказала она. – Это так, Фрэнк?

– Он прекрасен. – Фрэнк резко остановился. – Человек на нем не только похож на меня, это я сам, и если ты не будешь вмешиваться в мою работу, тот, кого я рисую, полностью станет мной. Но когда ты здесь, я чувствую себя в безопасности, – добавил он.

– Тогда я здесь не останусь, – сказала Марджери. – Ты больше не ребенок, и тебе нужно работать в одиночестве. Ты всегда говорил, что не можешь работать, когда рядом с тобой находится еще кто-нибудь.