Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХ в. - [134]
К сожалению, мы не можем участвовать в очень многих международных библиотечных программах, потому что наше внутреннее библиотечное дело неадекватно международному. И мы отстаем все больше.
— А как вы думаете, Маргарита Ивановна, останется ли в будущем библиотека или ее уничтожит технический прогресс?
— Я уверена, что библиотека не только останется, но с развитием цивилизации завоюет все большее место. Поэтому я не согласна с моим любимым писателем Габриэлем Гарсиа Маркесом, предрекающим смерть книге. Ведь чтение для всякого нормального человека — это кусок жизни. Именно чтение книги, но… хорошей книги, классики, которая, на мой взгляд, намного выше сегодняшней литературы.
Знаете ли вы, что раньше наша Библиотека иностранной литературы играла довольно большую роль в издании переводной литературы? Сейчас эту функцию библиотека почти потеряла, но, быть может, начавшаяся перестройка что-то изменит. Библиотека может очень помочь издательствам. Для этого надо лишь возродить то, что мы когда-то делали. Она должна создавать списки наиболее значительных из ежегодно выходящих в мире книг, аннотированные списки. Это десятки тысяч названий. В свое время мы специально работали для издательств — "Художественной литературы", "Иностранной литературы", создавали такие списки по естественным наукам. Сейчас отдел естественных наук в Библиотеке иностранной литературы закрыт. Это неправильно. Это нанесло очень большой урон, многое потеряно. Ведь Библиотека иностранной литературы имела уникальную возможность получать зарубежную литературу по естественным наукам, вышедшую во время Второй мировой войны и в годы перед ней, полностью. Ни одна другая библиотека не имела такой коллекции — она была сосредоточена в нашей библиотеке. Но когда пришла новый директор Гвишиани-Косыгина, первым "делом", которое она сделала, — это закрыла естественный отдел. А ведь он был создан специальным Постановлением Совета Министров СССР от 1948 г., которым на Библиотеку иностранной литературы возлагался отбор лучшей литературы для перевода на русский язык и для обеспечения наших ученых новой литературой по естественным наукам. Это было, между прочим, очень неглупое, работающее на нашу культуру и науку решение. Но дочери Косыгина все, видимо, было нипочем.
Надо помнить, когда мы говорим о Библиотеке иностранной литературы, что она не рядовая среди 600 библиотек Москвы, а совершенно уникальное учреждение, очень многоаспектное, вышедшее за привычные для нас рамки понятия "библиотека". Ведь здесь есть и издания, и учебные заведения, массовые мероприятия, это и клуб, и лекторий, одним словом, здесь сосредоточено многое из того, что составляет понятие "культурная среда". Первой задачей Библиотеки было внести мировую культуру в сознание людей. Эта же задача осталась и сейчас, уже на другом витке общественного сознания. Ведь учиться надо всегда, и мировая культура развивается, к ней должны приобщаться наши сограждане. Вот "длинная", как любил говорить Блок, идея деятельности нашей Библиотеки. И вы не можете себе представить, как я рада, что это понимают молодые ее сотрудники. Они теперь довольно часто бывают у меня, это талантливые, энергичные, эрудированные молодые женщины. Мы говорим о многом, и я рада, что еще могу послужить своей Библиотеке. Жаль, конечно, что четырнадцать лет вычеркнуто — можно было бы так много сделать, но перестройка дала надежду, и действительно многое меняется.
Сейчас для нашей Библиотеки — непочатый край работы, новое поколение должно быть качественно другим, надо заниматься всесторонним воспитанием прежде всего учителей. Но что меня очень тревожит, так это то, что Библиотека наша пустует — во всяком случае от 2000 ежедневных посещений, которые были пятнадцать лет назад, осталась едва ли четверть. И я вас уверяю, что это не оттого, что москвичи и гости столицы завели у себя дома хорошие иностранные книги, а от падения уровня культуры. Замечу, что библиотечные залы могут многое рассказать о нравственном и культурном здоровье общества.
— О здоровье общества можно судить и по школе, по учителям. Ваша мама, чьи книги стали основой Библиотеки иностранной литературы, была учительницей. В чем разница между учителями прежними и теперешними?
— Конечно, в культуре старых учителей. Они давали не только сам предмет, но и знания вокруг него, те элементы культуры, которые и делали, например, выпускников классических гимназий людьми с достаточно широким кругозором. В отличие, к большому моему сожалению, от большинства наших молодых людей. Впрочем, не будем брюзжать. Сейчас надо заставить учителей учиться. Куда это годится, если учительница литературы не может отличить "ямба от хорея" (это могла еще позволить себе Марина Цветаева, но то, что дозволено Юпитеру…), вульгарный Пикуль считается чуть ли не великим историческим писателем, и по его сочинениям изучают историю России, а иностранный язык преподают несчастные преподаватели, никогда не жившие ни дня в стихии того языка, который они по недоразумению выбрали своей специальностью. Именно преподавателям иностранных языков могла бы действительно помочь наша Библиотека. Это сейчас, когда налаживаются нормальные связи с другими странами, крайне важно. Ведь большинство наших сограждан глухи и немы за границей. Жалко смотреть бывает и на чиновника, и на ученого, и на писателя, которые не только мало-мальски серьезную дискуссию ни на одном из европейских языков провести не могут, но и завтрак в гостинице заказать не в состоянии. Что же сделали с нашим народом? Почему на Западе любой школьник, не говоря уж о выпускнике университета, знает, практически свободно, хотя бы один иностранный язык, а у нас свой-то стали забывать. Впрочем, я знаю причину. Если вспомнить, сколько довелось пережить мне за полвека в борьбе за библиотеку, многое станет понятным.
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.