Книги крови V—VI: Дети Вавилона - [8]

Очередной порыв ветра принес более сильный дождь. На сегодня, решила она, хватит приключений. Повернувшись спиной к общественным уборным, она заспешила через дворы, чтобы укрыться в машине, а ледяной дождь хлестал по онемевшему лицу.

Гости, приглашенные на обед, выглядели приятно устрашенными ее рассказом, а Тревор, судя по выражению лица, разъярился. Однако сделанного не воротишь. Элен не могла отрицать, что почувствовала удовлетворение, заставив смолкнуть болтовню на университетские темы. Бернадетт, ассистентка Тревора на историческом факультете, прервала мучительное молчание:

— Когда это случилось?

— Этим летом, — ответила Элен.

— Не помню, чтобы я читал об этом, — произнес Арчи самые лучшие слова, произнесенные им за два часа пития. Речь его, обычно неискренняя от самолюбования, смягчилась.

— Возможно, полиция замалчивает дело, — высказал мнение Дэниел.

— Тайный сговор? — спросил Тревор с неприкрытой издевкой.

— Такое происходит постоянно, — парировал Дэниел.

— Зачем им это замалчивать? — спросила Элен. Какой смысл?

— С каких это пор в действиях полиции появился смысл? — отозвался Дэниел.

Бернадетт вмешалась до того, как Элен успела ответить.

— Мы даже не затрудняемся читать о таких вещах, — сказала она.

— Говори за себя, — возразил кто-то, но Бернадетт не обратила внимания.

— Мы ослеплены жестокостью, — продолжала она, — Мы ее больше не видим, даже когда она перед самым носом.

— Каждую ночь на экране, — ввернул Арчи. — Смерть и трагедии в полный рост.

— Тут нет ничего нового, — сказал Тревор. — В елизаветинскую эпоху люди видели смерть постоянно. Публичные казни были популярным развлечением.

Страсти разгорелись. После двух часов вежливых сплетен вечеринка внезапно оживилась. Прислушиваясь к яростному спору, Элен пожалела, что у нее не хватило времени проявить и напечатать фотографии: граффити подлили бы масла в огонь. Парселл под конец, как обычно, выдвинул свою точку зрения, и она, как обычно, была разрушительной.

— Конечно, Элен, дорогая, — начал он, и мягкость его голоса подчеркивала предчувствие возражений, — все твои свидетельницы могут лгать, не так ли?

Разговоры за столом стихли, лица повернулись к Парселлу. Он упрямо игнорировал всеобщее внимание и отвернулся, чтобы шепнуть что-то на ухо своему юному спутнику — новой пассии, которую через несколько недель сменит на другого хорошенького мальчика.

— Лгут? — переспросила Элен. Она почувствовала гнев, а Парселл произнес только дюжину слов.

— Почему бы и нет? — ответил тот, поднося бокал вина к губам — Возможно, они все плетут некую искусную фантазию. История о неожиданном нападении в общественном туалете. Убийство старика. Даже этот крюк. Все детали знакомы. Ты должна чувствовать нечто традиционное в этих зверских историях. Ими постоянно обмениваются, они будоражат людей. В поиске новых подробностей для расцвечивания коллективной фантазии есть элемент соревнования: каждый поворот делает рассказ чуть более устрашающим, и это исходит от тебя.

— Может быть, тебе виднее, — сказала Элен, обороняясь. Ее раздражала вечная невозмутимость Парселла. Даже если его рассуждения обоснованны, в чем Элен сомневалась, уступать она не собиралась. — Я прежде никогда не слышала подобных историй.

— Неужели? — произнес Парселл таким тоном, будто она призналась в собственном невежестве. — А про любовников и беглого сумасшедшего, слышала такую байку?

— Я слышал, что… — начал Дэниел.

— Женщине вспарывают живот — как правило, это делает человек с рукой-крюком — тело оставляют на крыше машины, а жених в это время прячется внутри. Фантазия, предостерегающая от порока необузданной гетеросексуальности. — Шутка вызвала взрыв смеха у всех, кроме Элен. — Подобные истории чрезвычайно распространены.

— Итак, ты утверждаешь, что они мне лгали, — запротестовала она.

— Это не совсем ложь…

— Ты сказал: «Они лгали».

— Я дразнил тебя, — ответил Парселл Сейчас его умиротворяющий тон сердил Элен еще больше, чем обычно. — Не стану утверждать, что имела место осознанная злонамеренность. Но ты должна признать: до сих пор ты не встретила ни единого свидетеля. Все случилось в какое-то неопределенное время с неопределенными людьми. Сообщение проходит через несколько передаточных звеньев. В действии непосредственно участвуют в лучшем случае братья друзей дальних родственников. Пожалуйста, допусти возможность, что эти события могут быть не реальными фактами, а лишь забавой для скучающих домохозяек…

Элен не стала приводить очередных доводов, поскольку просто не нашла их. Замечание Парселла об отсутствии свидетелей было совершенно здравым, Элен сама удивлялась тому же. Странно и то, как быстро женщины из Раскин-корта переадресовали убийство старика, назвав другое место, будто зверства всегда происходили не на виду, а за следующим углом, дальше по переулку — но никогда здесь.

— Тогда зачем они? — спросила Бернадетт.

— Зачем — что? — заинтересовался Арчи.

— Выдумки. Зачем рассказывают жуткие истории, если это неправда?

— Да, — сказала Элен, начиная новый раунд спора — Зачем?

Парселл сознавал, что его вступление в дискуссию все резко изменило, и гордился собой.