Книги, которые читают наши дети, и книги, которые им читать не следует - [58]
В каждой душе, даже самой падшей, есть потребность в любви. Но для того, кто живет лишь по законам своих хотений, и любовь может стать погибелью: “Горе! смерть моя пришла!”
“Ибо сильна, как смерть, любовь”, – сказано в Песни Песней.
“Вся сияя как заря”; “Со своею силой ратной и с девицей молодой…” – читаем о Шамаханской царице. “Кто эта, блистающая как заря… грозная, как полки со знаменами?” – говорится в Песни Песней о возлюбленной, о любви.
Дадон – перевернутая и сплющенная Песнь Песней. Тут любовь и впрямь оборачивается смертью, потому что убита с самого начала».
После встречи с Шамаханской царицей Дадон неотвратимо движется навстречу своей гибели, ведь он не только не захотел услышать предупреждения – он «забыл смерть обоих сыновей» ради той, кто была причиной этой смерти.
Дадон, похоже, окончательно утратил чувство реальности. «Он встречает мудреца, снисходительно бросает ему: “Подь поближе. Что прикажешь?” – и не подозревает, что в словах “Что прикажешь?” таится роковой для него буквальный смысл.
В ответ на требование Звездочета он изумляется: “Или бес в тебя ввернулся?” – но это относится к нему самому.
Он иронически спрашивает: “Или ты с ума рехнулся?” – и не понимает, что безумен сам.
Он рассудительно увещевает: “Но всему же есть граница”, – и не ведает, что говорит о себе. Наконец: “И зачем тебе девица?” – задает он убийственно-язвительный вопрос старику-скопцу.
Айв самом деле – зачем? Так выполняются условия игры, и заданы они самим Дадоном; ведь царь не обещал Звездочету: “Подарю, что захочу”, – он обещал: “Волю первую твою Я исполню, как мою”… Дадон не понимает, что мудрецу-то ничего не нужно, что “условия игры” не в том, чтобы скопец “получил”, а в том, чтобы он, Дадон, отдал».
Но вместо того, чтобы отдать, царь совершает еще одно преступление. Считая себя всем, герой тем самым делал все для того, чтобы стать ничем, – и наконец сделал это.
В этом смехе есть нечто бесовское, жуткое. Но и это не останавливает Дадона. Он лишь сильно встревожен, да и то ради Шамаханской царицы превозмогает эту слабость и умильно ухмыляется. Дадон, по сути дела, уже мертв, мертв духовно. И дальше происходит то, к чему Дадон, сам того не сознавая, приближался всю жизнь.
Над героем совершилось возмездие. «Вот нечестивый зачал неправду, был чреват злобою и родил себе ложь;
рыл ров, и выкопал его, и упал в яму, которую приготовил.
Злоба его обратится на его голову, и злодейство его упадет на его темя» (Псалом 7).
Мир этой сказки – особенный мир. Даже стихии здесь добрые. Королевич Елисей разговаривает с ними тепло, по-родственному («Свет наш солнышко!..», «Месяц, месяц, мой дружок…», «Ветер, ветер! Ты могуч…»). Да и они удивительно ласковы к человеку («Свет ты мой, – Красно солнце отвечало…»; «Братец мой, – Отвечает месяц ясный…»). Но не стихии распоряжаются в этом мире. Выше всего – Бог. «Не боишься никого, Кроме Бога одного», – говорит Елисей ветру. В этом мире уютно так же, как в тереме у семи богатырей:
Здесь все освящено молитвой, все на своих местах («Под святыми…»). Надо ли удивляться, что одно из первых дел царевны в тереме то, что она «засветила Богу свечку». Все это воспринимается в сказке как само собой разумеющееся, естественное, как будто по-другому и быть не может.
Но этот мир далеко не безоблачен, даже трагичен.
Один из самых удивительных образов в творчестве Пушкина – образ царицы-матери. О ней нам почти ничего не известно. Ни ее внешность, ни ее внутренний мир автором никак не характеризуются. В ее поступках, на первый взгляд, нет ничего необыкновенного – она просто ждет своего мужа (а что же еще ей остается делать?). Вот и царица-мачеха будет говорить о том, почему царевна выросла такой красивой:
Но у Пушкина все иначе: дело не в том, что царица-мать смотрела на снег, дело в том, почему она на него смотрела, чем жила в эти девять месяцев, прошедших в разлуке с мужем.
Сколько за этим ожиданием самоотвержения, кротости, сколько невыразимой духовной красоты! Она любит мужа больше себя, живет одним ожиданием его возвращения, и потом действительно ее дочь родится такой же чистой и прекрасной, как снег.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
«Старая русская азбука» – это не строгая научная монография по фонетике. Воспоминания, размышления, ответы на прочитанное и услышанное, заметки на полях, – соединённые по строгому плану под одной обложкой как мозаичное панно, повествующее о истории, философии, судьбе и семье во всём этом вихре событий, имён и понятий.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
В книге Джузеппе Ди Джакомо рассматривается творчество ряда наиболее важных и значимых писателей девятнадцатого и двадцатого веков, от Флобера до Беккета, от Достоевского до Кафки, в тесной связи с анализом работ таких философов и теоретиков литературы, как Лукач, Бахтин, Рикёр, Беньямин и др. Выделяются основные направления и темы, поднимаемые в романе двадцатого века: проблемы смысла, времени, памяти, а также взаимоотношений между автором и героем. Книга издается в сотрудничестве с «Элиталия» – Институтом итальянского языка и культуры Русской христианской гуманитарной академии (www.centroelitalia.ru).
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.