Книги Иакововы - [20]
В то время, как мужчины сидят в одной комнате, женщины собираются в комнатке Йенты, где с трудом могут поместиться. Время от времени кто-нибудь из них приносит из кухни немного водки, той самой – свадебной, вроде как тайком, вроде как контрабандой, но ведь это тоже неотъемлемая часть свадьбы. Сбитые в кучу, возбужденные предчувствием близкой забавы, женщины забываются и начинают доказывать свое. Только больной это никак не мешает – а может она даже довольна этим, поскольку сделалась центром этой забавы. Иногда на Йенту поглядывают с беспокойством, с чувством вины – когда та проваливается в сон, а уже через мгновение просыпается с детской улыбкой. Шейндель выразительно глядит на Хаю, когда та поправляет на больной все те волчьи шкуры, обматывает вокруг ее шеи свой платок и видит, что старушка носит массу амулетов – какие-то небольшие мешочки на шнурках, кусочки дерева с написанными на них знаками, фигурки из кости. Хая не смеет к ним прикасаться.
Женщины рассказывают друг другу страшные истории – про духов, про заблудившиеся души, про людей, которых похоронили живыми, и о признаках смерти.
- Если бы вы знали, сколько злых духов готовы наброситься на четвертушку капельки вашей сердечной крови, вы наверняка посвятили свое тело и душу творцу мира сего, - говорит Цыпа, супруга старого Нотки, которую все считают ученой.
- И где же эти духи? – тревожным шепотом спрашивает какая-то из женщин, а Цыпа поднимает с глиняного пола палочку и указывает на ее кончик:
- Здесь! Здесь все они, погляди внимательно.
Женщины вглядываются в кончик палки, глаза смешно косят, какая-то из них начинает хихикать; в свете буквально нескольких свечей у них и так все двоится и троится в глазах, но вот духов они не видят.
Что мы читаем в Зоаре
Элиша со старшим своим сыном, а еще с кузеном Залманом Добрушкой из Моравии и Израилем из Королювки, который так глубоко втиснул голову в плечи, что каждый видит, как сильно чувствует он себя виноватым, решают крайне важную проблему: что следует делать, когда в доме ожидается и свадьба, и похороны. Все четверо сидят, склонившись друг к другу. Через мгновение двери открываются и, шаркая подошвами, входит равви Мошко, особенно разбирающийся в каббале. Израиль срывается с места, чтобы подвести гостя поближе к собравшимся. Излагать затруднение старому раввину нет смысла – все и так об этом знают, все об этом только и говорят.
Все перешептываются, после чего равви Мошко начинает:
- В книге "Зоар" мы читаем, что две развратницы, которые предстали перед царем Соломоном с одним живым ребенком, звались Махалат и Лилит, не так ли? – старик вопросительно снижает голос, как бы давая всем время призвать в памяти соответствующий абзац текста. – Буквы имени Махалат имеют числовое значение 478. А у Лилит же – 480 – так?
Все согласно кивают. Они уже знают, что скажет их гость.
- Когда человек принимает участие в свадебном пиру, он отбрасывает от себя колдунью Махалат с ее 478 отрядами бесов; когда же принимает он участие в трауре по своему ближнему – он одерживает победу над колдуньей Лилит с ее 480 отрядами бесов. Потому, читаем мы у Когелета[25] 7.2: «Более достойно пойти в дом траура, нежели в место радости. Ибо, идя в дом печали, ты преодолеваешь 480 бесовских отрядов, а в доме веселья преодолеваешь их же только 478».
Что означает: свадьбу следует отложить и ожидать похорон.
Добрушка понимающе глядит на кузена Элишу, красноречиво вздымает глаза кверху, он разочарован приговором. Сам он не станет торчать здесь до бесконечности. В Просснице[26] в Моравии он занимается табачной торговлей, которую нельзя спускать с глаз. И еще он занимается поставкой кошерного вина для всех тамошних евреев, на что обладает монополией. Здешние родичи жены – люди приятные, но простые и слишком суеверные. У него с ними хорошо получается турецкая коммерция, потому и решил к ним выбраться. Только вечно сидеть он здесь не будет. А ну как упадет снег?
Собственно говоря, такое решение проблемы не нравится никому. Каждому хочется свадьбы, немедленно, вынь и положь. Нельзя уже ждать, все давным-давно готово.
И Элиша Шор приговором тоже не доволен. Свадьба должна состояться.
Оставшись сам, он зовет к себе Хаю, вот она ему даст совет, и, ожидая ее, перелистывает страницы той книги, которую принес ксендз, и из которой он не понимает ни слова.
О проглоченном амулете
Ночью, когда все уже спят, при свете свечи Элиша Шор на небольшом клочке бумаги выписывает буквы:
Хей-мем-тав-нун-хей. "Хамтана" – ожидание.
Хая, в белой ночной сорочке, становится посреди помещения и рисует в воздухе вокруг себя невидимую для глаз окружность. Там же она поднимает бумажку над головой и долгое время стоит так, закрыв глаза. Губы ее шевелятся. Несколько раз она дует в разные стороны, затем тщательно сворачивает бумажку в трубочку и укладывает в деревянную коробочку величиной с ноготь. Какое-то время она еще стоит молча, склонив голову, чтобы сразу же после итого, послюнявив пальцы, продеть ремешок сквозь отверстие в амулете. Затем она вручает амулет отцу. Тот, со свечой в руке, продвигается через спящий дом, наполненный скрипами и похрапываниями, через узкие коридоры, в ту комнату, в которой положили Йенту. Элиша останавливается у двери и прислушивается. Похоже, ничего его не обеспокоило, поскольку он осторожно открывает двери, которые поддаются ему покорно, без единого звука, и открывают маленькую, тесную внутренность, едва-едва освещенную масляной лампой. Острый нос Йенты целит прямиком в потолок и отбрасывает на стену вызывающую тень. Элише необходимо пройти сквозь нее, чтобы повесить умирающей амулет на шею. Когда он склоняется над старухой, веки у той начинают дрожать. Элиша замирает в неподвижности, но ничего не происходит, похоже, женщина видит сон: дыхание у нее столь легкое, что его практически и не заметно. Элиша связывает концы ремешка и сует амулет под сорочку старушки. После того разворачивается на цыпочках и бесшумно выходит.
