Книга Зимы - [112]

— А я ничего и не говорила про справедливость, — прошипела тифлингесса.

— Ты не говорила. Это были мои слова. Просто слишком бросается в глаза, что награда не стоила трудов. Что бы ты сделала, будь свободна? Как бы распорядилась своей жизнью?

Кьяра ответила демонстративным молчанием. Этот разговор перестал ей нравится.

— А, может, ты и не знаешь, что делать со свободой, — принялся рассуждать эльф. — Это что-то слишком экзотическое для тебя.

Для меня свобода тоже что-то желанное, недостижимое и забытое, подумал он.

— Я могу подсказать, — продолжил Эридан, погруженный в собственную горечь. — Будешь свободной — никогда не вмешивайся в дела богов и проблемы эпических масштабов.

Эти слова окончательно вывели Кьяру из себя.

— Что ж ты сам не воспользуешься своим советом? — зло спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Я слишком поздно понял это, — ответил эльф. — Я все ещё в тюрьме, в которой нет стен. Кто сказал, что совет может дать только тот, кто добился успеха. Гораздо лучший совет даст переживший неудачу.

— Засунь это себе… — и Кьяра загнула грязное ругательство на инфернальном.

В ответ он засмеялся без намека на веселье. Проснулась уязвленная гордость, и в слова его просочилась желчь:

— Ах как грозно. Только после тебя, лапочка. Зрелище будет отменным.

Как же здорово будет увидеть его мертвым, подумала тифлингесса. Нет, даже не так — как же здорово будет придушить его собственными руками. Паладин причинил ей боль этим разговором, и она была уверена — сделал это специально. Повелась на его мягкость и рассказала всю подноготную. Дура.

В этот момент в ширму постучали, и раздался голос Даениса:

— Господин, пришел Зариллон. Он говорит, что закончил работу.

Эридан мгновенно приободрился:

— Пусть зайдет сейчас же!

Ширма отодвинулась в сторону, в комнату вошел волшебник. От холода голос его заикался и дрожал:

— Гггосподин, я зззделал, как вввы велели. Ззздесь четыре ящщщика, я рассспределил их по опасности. Яяя не смог с большей точностью определить их сссвойства и вввозможности. Прошу простить.

Он прошел мимо тифлингессы, и сказал, склонившись над паладином:

— Два точно вас заинтересуют. Одно просто необходимо вам сейчас.

Он протянул Эридану красную бутылочку с гранатовым колпачком:

— Восемь часов непрерывного исцеления. Если это не поможет, то я стану истово верующим илматари[48]. А другое… — он тихо прошептал что-то на ухо паладину, перейдя на эльфийский. — Все остальное занесут вам в течение часа.

— Спасибо за твою работу и за рвение, — с нескрываемой благодарностью в голосе произнес Эридан.

Сделав над собой усилие, он осушил пузырек с красным зельем. Ореол вокруг него ярко вспыхнул.

— А теперь мне нужно одиночество. Выметайтесь все, — приказал он.

Маг с поклоном собрался было выходить из комнаты, но Кьяра бросила фразу:

— Как кормить, так с ложечки и сил нет, а как пить зелье, так сразу силы нашлись.

— Меня подпитала энергия твоего неистово дергающегося хвоста, лапочка, — фыркнул в ответ Эридан.

Сделав круглые глаза, некромант поспешил поскорей смыться. Тифлингесса выскочила в зал заседания с желанием что-нибудь уничтожить. Желательно, Эридана.

Арадрив и Даенис деловито занесли ящички с зельями, к каждому из которых прилагался свиток с краткими инструкциями. Кьяра не заострила на этом внимание. Взяв себя в руки чудовищным усилием воли, она дошла до палатки денщика и попросила приготовить горячего питья и, через несколько часов, бульон для лорда. Кормить его после всего сказанного не хотелось, но не хотелось и подвести Эрту.

Лиам вернулся с новым чайником ягодного кипятка и поспешил обратно, к горячей кухонной печке.

Арадрив рассмотрел последний из принесенных ящиков:

— Не похоже на вино, бутылочки маловаты.

— А ты выпей, посмотрим, что с тобой после этого сделают… — кинула ему Кьяра, сделав многозначительный кивок в сторону ширмы.

Она взяла чайник, чашку и пошла в комнату паладина.

Арадрив сказал ей в спину:

— Уверен, в одной из этих бутылочек закупорена давно утерянное тобой чувство юмора!

Проигнорировав его реплику, Кьяра скрылась за ширмой. Эридан встретил ее недоуменным взглядом. От приложенной к груди левой руки исходило красное сияние, гораздо ярче обычного ореола вокруг его тела. Тифлингесса налила кипятка в чашку, поставила на столик возле кровати:

— Раз вы уже такой энергичный, то и отвар выпьете, и тогда оставлю Ваше Высочество в одиночестве до следующего приема пищи.

— Ты сама любезность, — ответил эльф. — Причесать бы тебя и можно сватать за торговца репой.

В нем все еще говорила желчь, но девушка проигнорировала его тон:

— Вы пейте, или мне насильно влить? Не хочу лишний раз беспокоить Эрту по поводу такого бараноголового пациента.

Эридан указал взглядом на свою прижатую к груди руку:

— Я теперь восемь часов не могу ею двигать. Так что или напои меня, или вали к Эрте под юбку.

Удивляясь собственному спокойствию, Кьяра поднесла чашку к его губам. Сделав несколько глотков, он сказал:

— Теперь можешь уходить. Не беспокой меня все время действия зелья.

— Вы ещё забыли про полдник, — ответила девушка, выходя из комнаты.

Пройдя мимо тихо общающихся о чем-то эльфов, она накинула плащ и вышла на улицу. Ей хотелось погулять, подумать, побыть где угодно, только не сидеть в шатре. Разговор с эльфом выбил ее из колеи. Вспомнилось много такого, о чем не хотелось вспоминать, а его слова и вопросы были беспардонными, болезненными, злыми. Зачем она рассказала? Понятно, что ему нет дела ни до ее злоключений, ни до чувств. Ведь это, в конце концов, тот самый эльф, который называл ее мусором и зловонным нарывом. Какое-либо сочувствие к нему пропало начисто.