Книга воспоминаний - [374]

— А! На гражданке я тоже найду работу. — И подписал.

Я лечу с бумагой к Лукину-Григэ, который ждет меня — не дождется.

Утром рано в мою каморку приходит старик-дневальный:

— Товарищ капитан, там норвсг пришел. — Какой норвсг? Комендатура закрыта, приема больше нет. — Он очень вас просит, товарищ капитан. Выхожу. Стоит норвежец, смутно мне знакомый. Я говорю:

— Комендатура уже закрыта. Что вам угодно?

— Извините, я знаю, что вы уходите из Киркснсса. Вы меня, наверное, помните, я приходил из-за сена. Вы уж меня простите, я же понимаю… Это жена меня запилила. А я пришел поблагодарить русских солдат за все и пожать вам руку.

Поднимаюсь в кабинет к Лукину-Григэ, чтобы рассказать ему об этом трогательном визите — что за черт! Где же печка в углу кабинета? Оказывается, милый мой полковник, никогда ничем с норвежцев не поживившийся, под конец не удержался — ночью вызвал машины и вывез из дома комендатуры все печки! Зачем они понадобились ему там, где он будет служить? Они же угольные и без вьюшек, под дрова не годятся!

Но время истекает. Уже наш караул вышел во двор к флагштоку, и Карлсен со своими солдатами подходит с улицы. Смирно! Под козырек! Советский флаг спускается, и на флагштоке взвивается норвежский флаг. Мы все выходим, полковник садится в «виллис», мы остальные — Грицанснко, я и три его офицера и два солдата — садимся в кузов грузовика. У меня мелькнула мысль — что подумают тс, кто собрался занять здание комендатуры?

V I I I

Мы поехали через Пасвик и Ярфьорд, поднялись по серпантине. У самой границы уже стоял Карлсен с почетным караулом. Мы сошли с машин, козырнули союзникам, пожали руки. И поехали дальше — за поворотом нас уже ожидала машина с комендантскими печками.

Расстались мы с полковником Лукиным-Григэ и его дамой на много лет, но не навсегда — в Луостари, откуда наш грузовик повез нас, пятерых офицеров, в Лиинахамари. Там мы погрузились на «Каталину» — она теперь сильно отличалась от той чистенькой боевой машины, которая возила нас в Лаксэльвсн и Тромсе — сейчас полным ходом шло заселение русскими Псченгской области, а летающая лодка была единственным регулярным видом транспорта между Псчснгой и Кольской губой — вроде маршрутного автобуса. Поэтому, хотя залезать по-прежнему приходилось через щели для пулеметов, внутри в обоих отсеках фюзеляжа пассажиры стояли, держась за кожаные петли, точно как в трамвае тридцатых годов.

«Каталина» доставила нас в Васнгу (что ныне Ссвсроморск) — это тогда был поселок из беспорядочно разбросанных пятиэтажек посреди небольшой долины, окруженной крутыми горными склонами. Грицаненко, который у нас был за старшего, — я был, видимо, слишком возвышенной персоной, чтобы утруждать меня хозяйственными делами, — раздобыл новую грузовую машину, и мы поехали в Мурманск.

Ехали мы впятером — Грицанснко, я и три лейтенанта, приданные Грицаненко в помощь. Только с вещмешками — никто из нас «за границей» ничем не поживился, я даже отдал Карлсену свою прекрасную пишущую машинку — еще скажут дома, что украл, как докажешь, что она подарок?

Из наших лейтенантов, помощников Грицаненко, одного я совершенно не помню, другой был молодой толстенький веселый еврей, третий был человек уже совсем не молодой, худой, с начинавшейся лысинкой, уралец.[365] В отличие от прочих он имел высшее образование — инженерное. По дороге пошел разговор — где будем ночевать в Мурманске. Я сказал — в гостинице. Но это мои лейтенанты приняли за шутку. Грицанснко говорит:

— Погодите, я знаю в Мурманске одно замечательное место, где можно переночевать, — и дал указание водителю повернуть налево, в сторону сгоревших деревянных кварталов, где у самого склона сохранилось несколько двухэтажных построек. Подъезжаем к одной из них — Грицанснко командует:

— Здесь!

Смотрю — над входом чуть ли не метровыми буквами мелом начертано: БАРДАК.

— Как, — говорю, — здесь мы будем ночевать? Ну нет, я поеду в гостиницу.

Но мои лейтенанты уже повыскакивали из кузова. Только старший из них, инженер, говорит мне:

— Ну что ж, товарищ капитан, может быть, попробуем, что у вас за гостиница.

Я приказал шоферу везти меня к высотному зданию Междурейсовой гостиницы — кажется, единственному целому зданию в городе.

Как я и ожидал, гостиница пустовала — не было ни иностранных судов в порту, ни командированных из Москвы в потерявший свое значение Мурманск. Я подошел к окошечку портье и заказал два отдельных номера. Затем привел моего инженера в его номер — он был на этаж ниже моего. Открыли дверь ключом — хорошая гостиничная комната, застеленная постель, ковровая дорожка на полу. Столик с салфеточкой, телефон, в углу полированный шкаф. За дверцей ванная с унитазом.

Мой товарищ остановился на пороге в полной немоте. Потом проговорил:

— Так я в жизни никогда не жил…

И мне представилась его жизнь. В детстве коммунальная квартира где-нибудь в Челябинске. Одна комната на семью; потом студенческая общага; потом армейские землянки; потом комната-общежитие в комендатуре… Я пожелал ему всего хорошего и пошел к себе, а утром вышел на знакомые и почти родные улицы разбомбленного Мурманска — купить на вокзале билет до Ленинграда. Через сутки я был дома на Суворовском проспекте.