Книга вина - [62]

[О том,] что египтяне действительно большие любители выпить, свидетельствует и сохранившийся до наших дней обычай, существующий только у них, – а именно, первым из всех кушаний за обедом они едят вареную капусту. Многие даже добавляют капустное семя во все лекарства от похмелья. Всякий же раз, когда на винограднике сажают капусту, вино получается более темным. Согласно Тимею, перед выпивкой ели капусту также жители Сибариса. Алексид:

Вчера ты пил, теперь похмелье мучает.

Вздремни, и все пройдет. Потом я дам тебе

Капусты (ράφανος) cваренной.

И Эвбул где-то говорит:

Жена!

Меня считаешь ты капустой? На меня

Спустить свое похмелье хочешь, кажется.

О том, что древние называли капусту (κράμβη) ράφανος, свидетельствует Аполлодор Каристийский:

У нас капуста – ράφανος, – за морем

Она зовется κράμβη; ну а женщинам

И дела нет!

Анаксандрид:

Когда, поев капусты, ванну примете,

Исчезнет тяжесть, туча вмиг рассеется,

Что на чело легла.

Никохар:

Назавтра… желудей наварим мы

Взамен капусты, чтоб прогнать похмелие.

И Амфид:

Похоже, лучше нет от опьянения

Лекарства, чем когда беда навалится

Нежданная, – немедля отрезвит она;

Пред ней капуста ерундой покажется.

О незаурядной силе воздействия капусты говорит и Феофраст, утверждающий, что даже капустный запах угнетает рост виноградной лозы. <…>

Извлечения из второй книги (по византийским эпитомам)

…Прибавляет ко сну большую часть дня.

Речи, которые ты припоминаешь, не дают мне времени поспать – так пестры они и разнообразны.

Не промахнуться мимо цели.

[О том,] что, по утверждению Никандра Колофонского, вино (οίνος) названо по имени Ойнея:

Выжав в полые кубки, Ойней назвал вино «ойнос».

И Меланиппид Милетский говорит:

Мой господин,

Вино по имени Ойнея названо.

Гекатей Милетский, по словам которого виноградная лоза была обретена в Этолии, пишет, в частности, следующее: «Оресфей, сын Девкалиона, пришел в Этолию на царство, и собака его родила кусок дерева, а он велел палку зарыть в землю, и выросла из нее лоза, обильная гроздьями, поэтому он и назвал своего сына Фитием («Растительным»), а от него родился Ойней, названный так от лозы». Ибо древние эллины, – объясняет Афиней, – называли лозы «ойнами». «От Ойнея же родился Этол».

Платон, разбирая в «Кратиле» этимологию слова «вино» (οίνος), пишет, что справедливо было бы назвать его «вид-умно» (οίό-νους) за то, что, когда мы выпиваем, оно заставляет нас считать себя (οϊομαί) умными. Однако более вероятно, что оно названо так из-за пользы (δνησίς); ведь и Гомер, обыгрывая это значение слова, говорит примерно так:

…и сам ты, когда пожелаешь испить, укрепишься.

И яства он, как правило, называет «подкреплением» (όνείατα), потому что они приносят нам пользу.

Ибо вино, Менелай, для смертных соделали боги

Средством, из всех наилучшим, развеять людские печали, —

утверждает автор «Киприй», кем бы он ни был. Комический же поэт Дифил пишет следующее:

О Дионис мудрейший, как приятен ты,

Как ты любим везде людьми разумными:

Гордиться позволяешь ты ничтожеству,

Склоняешь к смеху важно бровь задравшего,

С тобой решится слабый, трус отважится.

Филоксен Киферский говорит: «прекрасно текущее, открывающее все уcта вино». Трагический же поэт Хэремон утверждает, что вино приуготовляет пьющим его веселость, мудрость, свежесть ума и рассудительность. Ион Хиосский говорит:

Неуемный отпрыск, ликом – бык,

Сладкий служитель гулких страстей,

Вино – вздыматель духа, властитель смертных.

…Сказал же Мнесифей: для пьющих правильно

Вино великим благом боги сделали,

Но крайним злом для пьющих неумеренно.

[Оно для всех есть пища наилучшая,

Душе и телу силы придающая.]

Для врачеванья нет его полезнее:

На нем у нас все снадобья замешаны,

И раненым несет оно спасение.

Его разбавив, те, кто пьет умеренно,

В нем обретают благодушье мирное,

А те, кто неумерен, – наглость дерзкую.

Кто мало разбавляет, тех безумие

Одолевает, а кто пьет несмешанным —

Тех паралич. За то и называется

Бог Дионис повсюду врачевателем.

И Пифия кому-то наказала называть Диониса врачевателем.

Эвбул выводит Диониса, говорящего следующее:

Три чаши я дарую благомыслящим

В моем застолье: первой чашей чествуем

Здоровье, а второю – наши радости

Любовные, а третьей – благодатный сон.

Домой уходит умный после этого.

Четвертая нахальству посвящается,

Истошным воплям – пятая, шестая же —

Разгулу пьяному, седьмая – синякам,

Восьмая чаша – прибежавшим стражникам,

Девятая – разлитью желчи мрачному,

Десятая – безумью, с ног валящему.

В сосуде малом скрыта мощь великая,

Что с легкостью подножки ставит пьяницам.

Эпихарм же пишет:

– За жертвоприношеньем – угощение,

За угощеньем – выпивка.

– Отличнейше!

– За выпивкой – насмешки, безобразия,

Потом – суды да приговоры, а по ним —

Оковы, кары, наказания.

А эпический поэт Паниасид первую чашу посвящает Харитам, Горам и Дионису, вторую – Афродите и опять же Дионису, третью – Насилию и Злу[65], ибо он пишет:

Первую чашу Хариты и Горы по жребию взяли

И Дионис многошумный: они-то и сладили дело.

Следом за ними свою обрели Дионис и Киприда.

Это питье для людей прекрасным соделали боги,

Если кто, выпив его, разумно домой удалится

С пира сладчайшего, тот печалей и бедствий избегнет;