Книга - [21]
— Нет, нет, спасибо, я справлюсь. Все забывается, забудется и это… — она снова всхлипнула и поднесла ладонь ко рту, словно желая прикрыть его чрезмерную алую яркость. — Ну вот, опять… черт!..
— Поедемте, я вас отвезу, — настойчиво сказал Сева, беря ее за локоть.
— Оставьте! — женщина резко выдернула руку и отскочила на несколько шагов. — Уезжайте! Уезжайте немедленно и, главное, не возвращайтесь. Езжайте, езжайте!
Она повернулась и побежала к стоянке. Сева пожал плечами. Среди климовых друзей всегда хватало психов.
— Правда, бригадир? — он посмотрел в сторону свежего холмика с криво воткнутой табличкой. — Что, в общем, странно, учитывая твою извечную тягу к нормальности…
Домой Сева ехал не спеша. Клим не шел у него из головы, словно пристроился тут же, рядом, на заднем сиденье, и вел с ним неторопливый разговор, подавая типичные свои спокойные реплики и искоса поглядывая ему в затылок. Сева отвечал вслух, улыбался, смеялся в голос и на дорогу смотрел существенно меньше, чем в зеркало заднего обзора. Что на нее смотреть-то, на дорогу — и так знакома вдоль и поперек; а вот в зеркале… в зеркале… В зеркале на фоне падающего навзничь шоссе, между горной стеной и обрывом, в мелькании знаков и указателей, бедуинских шатров и цистерн, коз на склонах и каменных глыб на обочинах… там, среди всего этого пестрого балагана мерно покачивалось круглое Климово лицо, змеилась знакомая кривоватая шпанская усмешечка, поблескивали маленькие цепкие глаза… ах, Клим, Клим… что же ты так…
В двери торчала записка. Сева вынул, развернул. «Сева, где ты? Мы тебя тут обыскались. Директор рвет и мечет. Немедленно позвони мне. Ави.»
Вот так так… а и впрямь нехорошо. Свой мобильный Сева отключил немедленно после того, как Ленка забрала его из аэропорта. Он вошел в квартиру и набрал номер своего непосредственного начальника.
— Ави? Привет.
Босс вместо приветствия только присвистнул.
— Ну ты даешь… Ты хоть представляешь себе, что натворил?
— А что такое?! — закричал Сева в трубку. — У меня близкий друг погиб! Я только что с похорон! Я — натворил? Ты, мать твою, думаешь, что говоришь? Я — на вас — десять лет, как папа карло, как глупая лошадь, двадцать четыре часа… без выходных… я… вы…
Он прямо-таки захлебывался от бешенства. Да как они смеют, подлецы! У него… а они… Сева задохнулся и замолчал, переводя дыхание.
— Все сказал? — поинтересовался Ави. — А теперь слушай сюда. Можно ведь по-нормальному, да? Если бы ты все делал по-нормальному, то кто бы что тебе сказал? Как нормальные люди делают, знаешь? Молчишь? Ну так я тебе расскажу. Нормальные люди, вместо того, чтобы грубить клиенту, для начала звонят боссу и описывают ситуацию. Соображаешь? Нормально описывают ситуацию. И получают нормальное разрешение и нормальный отпуск, да? А что сделал ты? А? Опять молчишь? Ну так я опять тебе расскажу. Ты, как псих, наорал на Майка Доэрти, который и так был на взводе из-за сроков. После чего ты шваркнул трубкой ему по уху и вдобавок, как потом выяснилось, расфигачил об стену телефонный апппарат. Затем ты без разрешения улетел, то есть, покинул клиента в состоянии инфарктного предстояния, которое он, впрочем, незамедлительно трансформировал в гневный факс на имя генерального. И знаешь, что там написано, в факсе? Я имел счастье читать. Написано, что он отменяет проект и обращается в суд по поводу взыскания убытков. И генеральный вынужден, бросив все дела, срочно лететь в Бирмингем и утирать пятимиллионному клиенту слезы, извиняться, обещать немедленно уволить хама, то есть, тебя, Сева, тебя, и отпаивать клиента таким виски, который ты не пил даже во сне. А что в это время делаешь ты, Сева Баранов? Ты отключаешь телефон! Это же сбрендить можно! Отключаешь телефон!..
Он сделал паузу для того, чтобы закурить; в трубке послышалось шуршание сигаретной пачки, потом щелкнула зажигалка. Сева сел на стул около телефона.
— И что же теперь? Я уволен?
Ави шумно выпустил дым.
— А хрен его знает. Вообще-то, дело дрянь. Сам знаешь, сейчас сокращения и так далее… Да и вообще, честно тебе скажу, в последнее время ты… как бы это выразиться… не слишком адекватен. Не пойми меня неправильно, старик, я-то на твоей стороне, да? По-моему, тебе просто надо отдохнуть, вот что. Может, у тебя кризис среднего возраста? Тебе сколько лет?
— Тридцать восемь.
— Вроде как еще рано… — задумчиво оценил Ави. — Давай сделаем так. Завтра будь, как штык, в приемной, не позднее восьми, прямо к его приезду, как он любит, да? Я тоже подойду. Попробуем убедить его дать реверс. Все-таки заслуги у тебя тоже немаленькие, чтобы так вот сходу, да? Упадешь в ноги, все как положено, поклянешься и поцелуешь ковер. Понял? Не слышу?
— Я понял… — глухо ответил Сева.
— Ну, то-то же. И тогда, может быть… — ты понял, всего лишь «может быть»… он тебя пожалеет. Может быть.
— Я понял, — повторил Сева.
— О'кей, — подытожил Ави и так длинно и смачно выдохнул сигаретный дым, что Сева на другом конце провода явственно ощутил запах и даже вкус табачного облака. — Тогда договорились. Без четверти восемь, в приемной. И не вздумай отключать телефон. До завтра.
Алекс Тарн — поэт, прозаик. Родился в 1955 году. Жил в Ленинграде, репатриировался в 1989 году. Автор нескольких книг. Стихи и проза печатались в журналах «Октябрь», «Интерпоэзия», «Иерусалимский журнал». Лауреат конкурса им. Марка Алданова (2009), государственной израильской премии имени Юрия Штерна за вклад в культуру страны (2014), премии Эрнеста Хемингуэя (2018) и др. Живет в поселении Бейт-Арье (Самария, Израиль). В «Дружбе народов» публикуется впервые.
События прошлого века, напрямую затронувшие наших дедов и прадедов, далеко не всегда были однозначными. Неспроста многие из прямых участников войн и революций редко любили делиться воспоминаниями о тех временах. Стоит ли ворошить прошлое, особенно если в нем, как в темной лесной яме, кроется клубок ядовитых змей? Именно перед такой дилеммой оказывается герой этого романа.
Бетти живет в криминальном районе Большого Тель-Авива. Обстоятельства девушки трагичны и безнадежны: неблагополучная семья, насилие, родительское пренебрежение. Чувствуя собственное бессилие и окружающую ее несправедливость, Бетти может лишь притвориться, что ее нет, что эти ужасы происходят не с ней. Однако, когда жизнь заводит ее в тупик – она встречает Мики, родственную душу с такой же сложной судьбой. На вопрос Бетти о работе, Мики отвечает, что работает Богом, а главная героиня оказывается той, кого он все это время искал, чтобы вершить правосудие над сошедшим с ума миром.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Студент Ариэльского университета знакомится с девушкой, которая одержима безумной идеей изменить прошлое посредством изменения настоящего. Сюжетная линия современной реальности на шоссейных дорогах Самарии и в Иерусалиме, в Ариэле и на Храмовой горе тесно переплетается со страшными событиями Катастрофы в период румынской оккупации Транснистрии и Бессарабии.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».