Книга судьбы: ежедневные медитации с Конфуцием - [78]
1. Сянь спросил: «Что постыдно?» Фи—лософ ответил: «Думать только о жалова—нье, когда в государстве царит порядок, и думать о том же, когда в нем нет поряд—ка, — это постыдно». «Когда тщеславие, самомнение, ропот и алчность подавлены, то можно ли это считать за гуманизм?» — снова спросил Сянь. Философ ответил: «Это можно считать за совершение труд—ного дела, но гуманизм ли это — я не знаю».
2. Философ сказал: «Ученый, думающий о спокойствии и удобствах, не заслуживает этого имени».
3. Философ сказал: «Когда в государст—ве царит порядок, то как речи, так и дейст—вия могут быть возвышенны и смелы; но ко—гда в государстве царит беззаконие, то дей—ствия могут быть возвышенны, но слова — покорны».
4. Философ сказал: «Человек, одаренный добродетелями, без сомнения, обладает да—ром слова, но обладающий даром слова не всегда бывает одарен добродетелями; чело—век гуманный, конечно, обладает храбро—стью, но храбрость не всегда соединяется с гуманностью».
5. Нань-гун-ко спросил Конфуция: «И стре—лял искусно, а Ао двигал лодку посуху, и оба они умерли неестественною смертью. Юй и Цзи лично занимались земледелием и получи—ли Вселенную». Философ не отвечал. Когда Нань-гун-ко вышел, Философ сказал: «Бла—городный муж этот человек, уважающий достоинства!»
6. Философ сказал: «Что благородный муж бывает иногда не гуманен — это случается; но чтобы низкий человек был гуман—ным — этого не бывает».
7. Философ сказал: «Любящий человек разве может не поощрять к труду того, кого он любит? Преданный разве может не вразумлять своего государя?»
8. Философ сказал: «При составлении приказов в уделе Чжэн Би-чэнь писал начер—но, Ши-шу обсуждал, заведующий посоль—ским приказом Цзы-юй исправлял, а дунлиский Цзы-чань отделывал слог».
9. Некто спросил Философа о Цзы-чане. Он отвечал: «Милосердный человек». Спро—сили его о Цзы-си. Он сказал: «А, тот-то, а, тот-то!» Спросили его о Гуань-чжуне. Он сказал: «Это тот человек, для которого у фамилии Бо был отнят город Пянь с тремя сотнями семейств; Бо, питаясь грубой пи—щей, до конца своих дней не произнес ни од—ного слова ропота против Гуань-чжуна».
10. Философ сказал: «Быть бедным и не роптать — трудно. Быть богатым и не гордиться — легко».
11. Философ сказал: «Мэн-гун-чо, сде—лавшись министром двора у Чжао и Вэй, был с избытком годен для этого поста, но не мог бы быть вельможей в Тэн и Сюэ».
12. На вопрос Цзы-лу о совершенном че—ловеке Философ отвечал: «Если взять зна—ние Цзан У-чжуна, бесстрастие Гунь-чо, мужество Чжуан-цзы, искусство Жань-цю и украсить церемониями и музыкой, то та—кого еще можно было бы признать совер—шенным». «Для современных совершенных людей, — прибавил он, — зачем непременно такая роскошь? Если ныне человек при виде корысти — думает о долге, при виде опасно—сти — готов пожертвовать жизнью, от—дает людям давно обещанное и не забывает слов, данных в жизни, то и такого можно назвать совершенным».
13. Философ спросил у Гун-мин-цзя о Гун-шу-вэнь-цзы: «Правда ли, что твой учи—тель не говорит, не смеется и не берет взя—ток?» Гун-мин-цзя отвечал: «Сказавший вам пересолил. Мой учитель говорит вовре—мя, и потому его речь не надоедает людям; смеется, когда весел, и его смех не надоеда—ет людям; берет, когда справедливость до—пускает, и люди не тяготятся тем, что он берет. Так-то!» «Неужели это так?» — спросил Философ.
14. Философ сказал: «Цзан-у-чжун, вла—дея местом Фан, просил луского князя о на—значении ему преемника. Хотя и говорят, что он не вымогал этого у своего государя, я не верю этому!»
15. Философ сказал: «Цзиньский Вэнь-гун лукав и не прям, и циский Хуань-гун прям и не лукав».
16. Цзы-лу сказал: «Когда Хуань-гун умертвил княжича Цзю, то Шао-ху умерт—вил себя, а Гуань-чжун остался жив. Не могу ли я сказать, что он не был гумани—стом?» Философ сказал: «Что Хуань-гун соединил удельных князей не силою ору—жия — это заслуга Гуань-чжуна. Кто был так человеколюбив, как он? Кто был так че—ловеколюбив, как он?»
17. Цзы-гун сказал: «Мне кажется, что Гуань-чжун не гуманист. Когда Хуань-гун умертвил своего брата, княжича Цзю, то он не только не мог умереть вместе с ним, но еще сделался министром у убийцы его». На это Философ заметил: «Гуань-чжун, в качестве министра Хуань-гуна, поставил его во главе удельных князей, объединил и упорядочил всю Вселенную, и народ до сего времени пользуется его благодеяниями. Если бы не Гуань-чжун, мы ходили бы с распу—щенными волосами и запахивали левую полу (т. е. были бы дикарями). Разве можно тре—бовать от него щепетильности простых мужиков и баб, умерщвляющих себя в кана—вах и рвах в полной неизвестности?»
18. Чиновник правителя Гун-шу вместе с самим Вэнь-цзы, министром, управляющим делами правителя, поступили на службу к сюзеренному двору. Услышав об этом, Фи—лософ сказал: «Гун шу можно назвать „Вэнь“ (т. е. образованный)».
19. Философ отзывался о взыском князе Лине, как о человеке беспутном. Кан-цзы на это сказал: «Если он так беспутен, то поче—му он не потерял трона?» Конфуций сказал: «У него Чжун Шу-юй управляет иностран—ными делами, Чжу-то — жертвенными, Ван Сун-цзя — военными. При таких услови—ях, как же он может потерять трон?»
