Книга странствий - [77]
Одорико де Порденоне.
Описание восточных земель. Гл. 33
Примечательно, что в своей книге Одорико описывает обитателей царства Дандин, у которых существует обычай расчленять тела умерших, поедать мясо, а кости торжественно погребать в земле:
Я, — признается брат Одорико, — весьма это порицал, говоря: «Как вы можете совершать подобное, ибо то, что вы совершаете, против всякого смысла. Ведь если убить какую-нибудь собаку и положить ее перед другой собакой, та никоим образом не станет ее есть, не то что вы, считающие себя разумными людьми». Они мне на это отвечали следующее: «Мы поступаем так, чтобы черви не сожрали его плоть. Ежели его плоть пожрут черви, его душа претерпит великие муки, а потому мы и едим его плоть, чтобы душа его не подверглась каким-нибудь мукам». И я мог говорить им это столько, сколько хотел, ибо они не желали ни уверовать во что-либо иное, ни отступиться от того обычая, которому следовали.
Одорико де Порденоне.
Описание восточных земель. Гл. 18
Чем все закончилось?
Сборник «Книга странствий» призван показать читателю контекст, в котором сложилось сочинение венецианского путешественника, знаменитого Марко Поло. Что предшествовало этому труду, какие книги и рассказы о путешествиях были ему современны? В подавляющем большинстве тексты (за исключением отчетов о двух миссионерских поездках доминиканца Юлиана и приводимых в цитатах отрывков из «Великой Хроники» Матвея Парижского) ранее не переводились на русский язык. Записки доминиканца Симона де Сент-Квентина не сохранились в оригинальном виде, работая над «Историческим зерцалом», Винсент из Бове не просто включил «Историю татар» Симона в свой свод, но и объединил выдержки из этой книги с цитатами из «Истории монгалов» францисканца Иоанна де Плано Карпини. Поэтому вошедшие в сборник главы о нравах и обычаях татар в большей степени отражают точку зрения Винсента из Бове, чем самого Симона. «Путешествие по Святым землям» Рикольдо де Монте Кроче — произведение, распадающееся на две части. Первая — краткий и лаконичный итинерарий смиренного паломника, перечисляющего названия достопримечательностей Палестины, вторая — представляющая наибольший интерес для читателя — подробный рассказ о поездке в Багдад и Тебриз и о пребывании миссионера в Персии, о нравах мусульман и об их вере. Начальные шесть глав отличаются и по стилю, и по содержанию, именно поэтому было решено опустить их в настоящей публикации. «Цветник историй Востока» — крупномасштабное историческое полотно, Гайтон сам признается, что в сочинении заключено несколько пластов информации. Наиболее ранний, почерпнутый из книг, куда увлекательнее пространных описаний баталий второй половины XIII в. и стратегических выкладок самого Гайтона.
Следовало бы признаться, что подобный подход опирается не только и не исключительно на субъективизм составителя: в сборнике представлены те тексты и фрагменты, которыми воспользовался в середине XIV в. анонимный автор романа «Путешествие сэра Джона Мандевиля»[132]. Это сочинение было написано на старофранцузском языке, затем переведено на английский, а также многие другие языки Европы эпохи Позднего Средневековья. По своей популярности книга Мандевиля (в реальном существовании этого рыцаря, от имени которого ведется в романе повествование, никто не сомневался) совершенно явно занимала почетное место в списке «бестселлеров»[133]. «Путешествия Мандевиля» сделали то, что не удалось многим книгам миссионеров, — они популяризировали сведения, собранные предшественниками и современниками Марко Поло, сделали общедоступными образы и картины Дальнего Востока, Сибири, Индии и Средней Азии. Подходя к описанию любого сюжета, Мандевиль и его создатель «приукрашали» действительность. Если францисканец Одорико из Порденоне, описывая внутреннее убранство дворца Великого хана, говорит (гл. 26): «Дворец весьма велик, внутри — двадцать четыре золотые колонны и все стены его покрыты пурпурными кожами, которые считаются самыми благородными кожами в мире. А посреди дворца расположена большая чаша высотой в два двойных шага [2,96 м], изготовленная из цельного куска камня под названием "мердохай"[134]. Она оправлена золотом, и по всем сторонам от нее — змеи, разинувшие ужасную пасть, а еще она украшена жемчужной сетью, и каждая нить сети длиною в пядь. В эту чашу питье доставляется по желобу, который идет по царскому двору. Рядом с этой чашей поставлено множество золотых сосудов, и каждый пьет из них сколько хочет. В этом дворце множество золотых павлинов». У Мандевиля тот же интерьер выглядит совсем иначе[135]: «Дворец весьма велик и весьма прекрасен. Внутри дворца расположена зала, а там — двадцать четыре колонны из чистого золота, а все стены украшены красными кожами зверей, называемых пантерами, и они благоухают, и по причине прекрасного запаха, источаемого этими кожами, дурной воздух не может проникнуть во дворец. Эти кожи красные, словно кровь, и они так ярко блестят на солнце, что приходится отводить взгляд. И многие народы поклоняются подобным зверям, как повстречаются с ними, ибо источаемый этими зверями аромат сулит благо. Эти шкуры ценятся дороже, чем пластины из чистого золота. Посреди дворца расположена круглая чаша Великого хана, покрытая золотом, драгоценными камнями и огромными жемчужинами, а по четырем сторонам от этого сооружения — четыре золотые змеи, а со всех сторон свисает сеть, сделанная из шелка и золота, и с нее повсюду свисают круглые жемчужины. А внизу под ней желоба, по которым доставляются те напитки, которые пьют при дворе императора. А рядом с этими желобами множество золотых сосудов». Драпировка приобретает удивительные свойства, а от первоначального устройства чаши или фонтана мало что остается. Как выглядело это сооружение на самом деле, нам хорошо известно благодаря рассказу Гильома Рубрука, жившего в 1254 г. в Кара-Коруме прямо в доме изготовившего его мастера: «При входе во дворец, поскольку постыдно было бы вносить туда мехи с молоком и другими напитками, магистр Гильом из Парижа поставил большое серебряное дерево, у корней которого сидят четыре серебряных льва, а внутри каждого желоб, чтобы подавать молоко, которое они изрыгают из пасти. Говорят, что внутри дерева к вершине поднимаются четыре желоба, а на вершине загибаются назад, и на каждом из них — позолоченная змея, обхватившая своим хвостом ствол дерева. По одному из желобов течет вино, по другому кара-кумыс, или очищенное от осадка молоко, по третьему — мед, по четвертому — рисовая водка. И для каждого напитка снизу, у подножия дерева поставлен серебряный сосуд. Наверху он поставил ангела, держащего трубу, а под деревом смастерил каморку, в которой может спрятаться человек. И внутри ствола дерева к ангелу поднимается желоб. Сначала он сделал меха, но они поддували недостаточно сильно. За пределами дворца расположено помещение, где стоят напитки и находятся слуги, готовые наливать, как только услышат трубный зов ангела. А на дереве и ветки, и листья, и груши из серебра. Когда надо подавать напитки, чашник-распорядитель обращается к ангелу, чтобы тот вострубил. Услышав эти слова, человек, спрятавшийся внутри, дует в желоб, и ангел подносит трубу к устам, и труба издает высокую ноту. Услышав зов, прислужники, находящиеся в отдельном помещении, наполняют напитками соответствующие желоба, напитки текут вверх, затем извергаются вниз, наполняют сосуды, а чашники разносят питье мужчинам и женщинам». Если Гильома Рубрука интересовал механизм, то Одорико де Порденоне ориентировался на внешнее впечатление, а автор «Путешествий Мандевиля» постарался как можно больше усилить эффектность картины, окончательно запутав читателя сведениями о пантере, почерпнутыми из «Физиолога» или «Бестиария».
