Книга стихотворений - [15]

30 И не смутился отлить в лоно сыновней любви!

(Дверь)

Есть и другие дела, притязает на знанье которых

Бриксия, что у пяты Кикновой башни лежит.

Там, где спокойно струит свои воды жёлтая Мелла,

Бриксия, добрая мать милой Вероны моей.

35 Может она рассказать, как Постумий, а также Корнелий

Оба блудили не раз с новой хозяйкой моей.

Кто-нибудь может спросить: — «Но как ты об этом узнала,

Дверь? Ведь хозяйский порог ты покидать не вольна,

К людям не можешь сойти, к столбу ты привинчена крепко, —

40 Дело одно у тебя: дом запирать — отпирать!»

Слышала я, и не раз, как хозяйка, бывало, служанкам

Много болтала сама о похожденьях своих,

Упоминала о тех, кого я сейчас называла,

(Будто бы нет у дверей ни языка, ни ушей!),

45 Упоминала ещё одного, чьё имя, однако,

Не назову, чтобы он рыжих не вскинул бровей.

Ростом он очень высок; в делах о брюхатости ложной

И подставных животах был он замешан не раз.

68

Ради того, удручён судьбы жестоким ударом,

Ты мне послание шлёшь с явными знаками слёз,

Чтобы тебя подхватил я у пенной пучины крушенья,

К жизни тебя возвратил, вырвал у смерти самой, —

5 Ибо тебе не даёт святая Венера на ложе,

Прежнем приюте любви, нежиться в сладостном сне,

Не услаждают тебя песнопеньями древних поэтов

Музы, и бодр по ночам твой растревоженный ум.

Радостно мне, что своим меня называешь ты другом,

10 Просишь вновь у меня Муз и Венеры даров.

Но, чтоб о бедах моих ты не был в неведеньи, Аллий,

И не подумал, что я гостеприимство забыл,

Знай, как ныне я сам судьбы затопляем волнами,

И у несчастного впредь счастья даров не проси!

15 В годы, когда получил я белую тогу впервые,

Был я в расцвете своём предан весельям весны.

Вдоволь знавал я забав, была не чужда мне богиня,

Та, что умеет беде сладости горькой придать.

Но отвратила меня от привычных занятий кончина

20 Брата. О горе! Навек отнят ты, брат, у меня.

Брат мой, смертью своей ты всё моё счастье разрушил,

Вместе с тобою, о брат, весь наш и дом погребён.

Вместе с тобой заодно погибли все радости наши,

Всё, что, живя среди нас, нежным ты чувством питал.

25 После кончины его изгнал я из мыслей всецело

Эти усердья свои, прежнюю радость души.

Если ж коришь ты меня, что якобы стыдно Катуллу

Медлить в Вероне, пока здесь из столичных любой

Греет свои телеса в его опустелой постели, —

30 Это уж, Аллий, не стыд, это, скорее, беда.

Значит меня ты простишь; дары, о которых ты просишь,

Скорбь у меня отняла: не подарить, чего нет.

Кроме того, у меня и книг здесь мало с собою, —

Я ведь в Риме живу, там настоящий мой дом,

35 Там постоянный очаг, там вся моя жизнь протекает;

Из упаковок своих взял я с собой лишь одну:

Ежели всё это так, не хочу, чтобы ты заподозрил

Умысел некий во мне или души кривизну.

Не по небрежности я не ответил на две твои просьбы:

40 Всё я послал бы и сам, если б имел, что послать.

Я умолчать не могу, богини, в чём именно Аллий

Мне помогал и, притом, в скольких делах помогал,

Пусть же времени бег и недолгая память столетий.

Дел дружелюбных его ночью слепой не затмят.

45 Вам я скажу, а от вас пусть тысячи тысяч узнают,

Пусть и мой ветхий листок впредь говорит за меня;

…….

Пусть и посмертно о нём слава растёт и растёт;

Пусть рукодельник паук, расстилающий поверху ткани,

50 Аллия имя своим не заплетёт ремеслом.

Как я измучен бывал Аматусии двойственной счастьем,

Знаете вы, и какой был я бедой сокрушён.

Был я тогда распалён подобно скале тринакрийской,

Иль как Малийский поток с Эты в краю Фермопил.

55 Полные грусти глаза помрачались от вечного плача,

По исхудалым щекам ливень печали струя,

Словно прозрачный ручей, который на горной вершине

Где-то начало берёт между замшелых камней

И устремляется вниз, по крутому откосу долины,

60 Через дорогу, где люд движется взад и вперёд,

И утомлённых, в поту, прохладой бодрит пешеходов

В час, когда тягостный зной трещины множит в полях;

Тут-то, как для пловцов, кружащихся в чёрной пучине,

Благоприятный встаёт ветер, дыша в паруса,

65 Слёзной молитве в ответ, Поллуксу и Кастору спетой, —

Аллий бывал для меня, — верный помощник в беде.

Поприще он широко мне открыл, недоступное прежде,

Он предоставил мне дом и даровал госпожу,

Чтобы мы вольно могли там общей любви предаваться,

70 Здесь богиня моя в светлой своей красоте

Нежной ногою, блестя сандалией с гладкой подошвой,

Через лощёный порог переступила, входя.

Лаодамия вошла не так же ли к Протесилаю,

Пламенно мужа любя, в им недостроенный дом

75 В час, как священная кровь по уставу заколотой жертвы

Не призвала ещё в дом благоволенья богов?

О, пускай никогда не даст Рамнусийская дева

Мне домогаться того, что неугодно богам!

Как голодавший алтарь томился о жертвенной крови,

80 Лаодамии пришлось, мужа утратив, узнать:

Оторвалась поневоле она от шеи супруга

Раньше, чем зиму зима в ходе обычном сменив,

Так утолила любовь несытую страстной подруги,

Чтобы сумела она в прерванном браке прожить.

85 Парки знали о том, что муж её вскоре погибнет,

Если как воин пойдёт вражеский брать Илион

В оное время, когда совершилось хищенье Елены

И призывала к себе Троя аргивских мужей —

Троя, общий погост и Азии всей и Европы,

90 Троя, горестный прах стольких отважных бойцов,

Ныне не ты ль моему уготовила брату погибель