Книга попугая - [65]
Так и поступили. Ибн ал-Гайб начал расспрашивать рыб о причинах смеха: „О рыбы, почему вы смеялись и по какой причине хохотали?“ — „Ветер — вестник моря, — ответили рыбы, — он приносит вести обо всем, что случается на суше, и сообщает об этом рыбам, а рыбы уже передают вести морю. Уже несколько раз ветер прилетал издалека и говорил: „У царя сорок жен, и каждая из них держит в своей комнате юношу, одетого в женское платье. В те дни, когда царь не посещает их, они развлекаются с этими юношами, а Камджуй — та, что распоряжается всем во дворце, предается этим забавам пуще всех своих сестер. Теперь она высказала это ложное притязание на невинность, отвернула лицо от рыб и сказала, что боится, как бы среди них не оказалось самца, который мог бы взглянуть на нее и сделать ее и себя грешниками. Вот мы и смеялись над ее ложной непорочностью и над лишенной основания праведностью“».
«Когда Ибн ал-Гайб сообщил царю, что ему рассказали рыбы, царь повелел произвести расследование относительно юношей, и из сорока комнат жен вышло сорок юношей. Царь повелел тотчас же всех этих восемьдесят человек побить камнями. Так и сделали, и так череп и после смерти своей стал причиной гибели восьмидесяти человек, и хитрость купца не помогла».
Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью: «О хозяйка, когда ты пойдешь к своему другу, ты должна остерегаться лжи, не должна отворачиваться от истины, не должна притязать на то, чего у тебя нет, не должна гордиться ложными заслугами и не должна следовать примеру Камджуй. Она тоже похвалялась ложной праведностью, притворялась невинной, и, конечно, из-за такого порока тайна ее должна была быть раскрыта голосом рыбы, секрет ее должен был быть разглашен бессловесным животным, и она должна была устыдиться своего мужа и покрыть себя вечным позором».
Худжасте, выслушав эти речи, послушав такие напевы, хотела пойти к другу, но ночь пришла к концу, поднялся дневной шум, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…
Рассказ о царе Джамасе и Масуме
и о разговорах попугая и шарак о достоинствах
и недостатках женщин и мужчин
Ночь двадцать шестая
Когда обитающая в четвертом покое[131]невеста-солнце ушла в опочивальню запада, а царь первого кишвера — месяц взошел на престол востока, Худжасте с печалью на сердце и со слезами на глазах пришла к попугаю. Увидела она, что губы его искривились в усмешку, а в выражении лица его чувствовался смех, и спросила: «По какой это причине ты смеешься и отчего хохочешь?» — «Сегодня приходил сюда мой старый друг, — ответил попугай, — и повел рассказ о беседах попугая и шарак. Я вспомнил этот рассказ, и мне стало смешно». — «Что же это за рассказ?» — спросила Худжасте.
«Этот старый друг, постоянный в своей дружбе, говорил так: „Говорят, что в пределах Китая жил-был царь по имени Джамас, обладавший просторным царством и обширным государством. Был у него говорящий попугай, чрезвычайно рассудительный и разумный.
Однажды этот царь спросил попугая: „Ты много летал у дворцов и замков царей, много кружил вокруг палат государей. Не видал ли ты в доме какого-нибудь царя дочь, не слыхал ли о какой-нибудь дочери царя царей, которая была бы достойна вступить со мною в брак, заслуживала бы того, чтобы я на ней женился?“
Попугай ответил: „В сирийской стране есть мощный царь и славный государь.
Есть у него дочь, достойная этого двора и подходящая для этого дворца, а у нее есть говорящая шарак, которая отличается совершенными познаниями в науке об общении с людьми и славится полнотой знаний всего того, что укрепляет содружество. Много лет тому назад жили мы с ней в одном саду, проводили время в одном цветнике. Внезапно несчастливые дни и суровые судьбы ее бросили в ту сторону, а меня бросили в этот кишвер. Если эта царевна удостоится чести поцеловать подножие высочайшего трона, будет почтена саном при этом дворе и эта шарак тоже приедет с ней, глаза этого презренного раба тоже заблестят от свидания со старинным другом и дом существования его из-за радости встречи со старой подругой превратится в цветник“.
Царя охватило желание жениться на этой девушке и сочетаться с ней браком. Он тотчас же повелел призвать отличавшихся разумом и доблестями хаджибов[132]и отправил их с дарами и приношениями к царю Сирии. Когда послы Джамаса прибыли к царю Сирии, тот решил, что забрезжило утро счастья, ниспослано величайшее из благ небесной щедрости. Это счастье он счел выше всякого другого, эту удачу находил лучше всякой другой удачи. Затем он повелел, чтобы Масуме вместе с царственными уборами и нарядами и высочайшими богатствами и сокровищами снарядили в путь-дорогу и отправили с послами Джамаса. В их присутствии это солнце соединили с тем месяцем, скрепили брачный договор этой невесты с тем царем и с редкостными и драгоценными дарами повезли ее к нему. Когда проницательный взор Джамаса упал на Масуме, он по указаниям и предсказаниям попугая начал расхваливать ее и полюбил еще больше, чем прежде.
