Книга попугая - [41]

Когда названая сестра услышала про награду, от жадности и алчности порвался покров ее благородства. В то же мгновение накинула она на голову чадру предательства, натянула на ноги туфли неверности, и пошла ко вратам царского дворца, и изложила все обстоятельства дела.

Царь был человеком справедливым. „Будет несправедливо, — молвил он, — если мы прольем кровь, положившись на слово одной женщины. Несовместимо с правосудием казнить кого-нибудь на основании утверждения одной жены. Ведь сказано: „Не всему тому верь, что слышишь“. О женщина, — сказал он ей, — если ты говоришь правду, возьми отсюда двух человек, начни с той женой разговор о павлине и постарайся хитростью вырвать эту тайну из ее груди. Если свидетели услышат от нее признание, мы расследуем это дело и примем нужные меры“.

Женщина спрятала этих двух человек в сундук, доставила их к жене брахмана и сказала: „Я собираюсь отправиться в путешествие, но сердце мое разрывается от беспокойства об этом сундуке. Прошу тебя, возьми его на хранение и подержи у себя дома, пока я не вернусь назад. Кроме того, расскажи-ка мне историю об умерщвлении павлина, которую ты рассказывала вчера. Я тогда была очень рассеянна, и рассказ твой не закрепился в моем сердце“.

Жена брахмана пожалела, что в первый раз рассказала об этом сестре, а от этой просьбы ее и этого сундука опасения ее еще возросли, и она повела такую речь: „Приснилось мне, что я убила павлина и приняла его желчь, смешанную с зельем врача“. „Это было на самом деле или ты рассказываешь про сон?“ — спросила названая сестра. „Нет, это мне снился такой сон, — ответила та. — Да и как могло быть иначе: ведь я не в силах убить мухи, так как же я смогла бы убить павлина и как могла бы съесть его мясо, когда оно строго запрещено касте брахманов!“

Названая сестра смутилась и призадумалась: что же это, мол, такое случилось, что такое произошло? Затем ее свели к царю, и тот повелел, чтобы ее наказали, более не впускали в город и подвергли каре за ложный донос, так как она хотела навлечь кару на невинную женщину, хотела без причины погубить слабое существо».

Говорят, что донос вреднее меча и смертоносной стрелы!

Всякое дело возмездье влечет за собою,

Долго ли будешь ты злу угождать, Нахшаби?

Всякий, кто зло причинит, это помни ты твердо,

В этом же мире и кару за то понесет.

Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью: «Ты видела, как спасла себя жена брахмана из этой погибельной пучины и как названая сестра ее была унижена за постыдное разглашение тайны. Настал сладостный час, пришло чарующее сердце время. Вставай, ступай к своему другу и по мере сил и возможности никому не открывай своей тайны… Если же приключится с тобой что-нибудь опасное или представится тебе какое-нибудь затруднение, то хитрой уловкой сама так спаси свою жизнь, так отрази беду, как жена брахмана».

Худжасте хотела последовать его совету и с влажными от страсти глазами пойти в покои к своему возлюбленному, но засиял дневной свет, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…

Нахшаби сегодня ночью собирался

Повидаться с другом нежным и прекрасным,

Только утро помешало это сделать:

Всем влюбленным утра вестник — враг ужасный.

Рассказ о дочери отшельника и трех мужьях ее, о том, как она была зарыта в могилу, как мужья извлекли ее и она снова ожила Ночь четырнадцатая

Когда чистый разумом отшельник-солнце скрылся в келье запада и месяц-монах с истерзанным сердцем вышел из церкви востока, Худжасте пришла к попугаю просить разрешения и сказала: «О ты, не знающий горестей любви и не ведающий страстного томления!

Не знаешь ты наших томлений, не ведаешь наших ночей,

Про эту ночную истому влюбленный лишь может узнать.

О попугай, один из мудрецов говорит: „Видел я в Индии человека, у которого один глаз был открыт, а другой закрыт. Спросил я: „Как его называют?“ — „Терпеливым“, — отвечали мне. „В чем же выражается его терпение?“ — „В том, что не открывает глаза“. — „Почему же это?“ — „Однажды уходила от него возлюбленная и желанная его, и при этом на одном глазу у него навернулась слеза, а на другом нет. Тот глаз, на котором не навернулась слеза, он закрыл, не открывает его уже шестьдесят лет и говорит: „О глаз, ты не помог мне, когда я прощался с возлюбленной и желанной, и не плакал вместе со мной. Теперь зато я никогда уже не открою тебя и не покажу тебе сверкающего мира“. О попугай, если ты тоже не поможешь мне в этом деле, не пособишь в этой задаче, я тоже перестану видеться с тобой и никогда уже не буду смотреть на тебя».

Нахшаби, смотри, со всеми ласков будь всегда ты,

Только ласковый считаться ценным может в мире.

Если сам всегда полезен будешь ты другому,

И другой тебе услугу оказать захочет.

«О хозяйка, — ответил попугай, — ты говоришь мне такие слова как раз тогда, когда меня волнует твое смятение; поешь подобные напевы, когда меня терзает твое мучение. Но кажется мне, что любовь твоя у тебя только на языке, а не в глубине сердца, все твои притязания всего лишь притворны, а не искренни. Если же это не так, то ведь которую ночь даю я тебе советы и посылаю тебя, учу тебя всем правилам и обычаям, как приходить и как уходить, чего же ты медлишь, почему же ты так спокойна? Может быть, твоя невинность препятствует тебе, твоя природная праведность не позволяет тебе решиться на это дело? Кажется, что из любви и привязанности к мужу хочешь отвернуться от возлюбленного и заняться тем делом, которым тебе и полагается заниматься, как дочь отшельника, отвернувшаяся от любви и близости к мужу и обратившая лик к Аллаху».