Книга победителей - [23]

– Интересно, а почему Москва на последнем месте?

– Чтобы по-настоящему любить Москву, в ней надо родиться. Вот Шура Ширвиндт утром другу звонит: «Это говорит некто Ширвиндт». У меня этого «некто» в Москве нет. Тех, кто знал меня как Люську, дочь Марка Гавриловича и Елены Александровны, нет. А с актерами дружба вообще невозможна.

– Не поверю, что у вас никогда не было друзей-актеров.

– Конечно, были. Но как вдруг успех – цветы, аплодисменты, поклонники, – пиши пропало. У меня зависти к таланту не было никогда. Если я вижу интересную женщину, талантливого человека, думаю: как прекрасна жизнь, какие красивые люди есть…

– Вы восхищались Земфирой.

– Да, если бы песню «Мне приснилось небо Лондона» крутили с утра до вечера по радио… О, было бы замечательно! Эта песня для меня круче, чем Yesterday «Битлз». Она и наша, и не наша, родная и необычная…

– Людмила Марковна, кажется, с годами вы кажется становитесь все более сентиментальной.

– Я бы сказала, появляются поздние признаки мудрости, часто восторженной. Я чувствую, что живу, когда, например, иду на радио «Культура» и читаю в эфире свою книгу «Мое взрослое детство». Да даже то платье, которое нужно пораньше закончить, чтобы успеть поразить кого-то, – разве это не жизнь? Мозгами я понимаю, сколько мне лет. И прекрасно понимаю, что не это мое богатство. Так что, сложить крылья? Не сумею. Внутри меня винт, который не дает притормозить. Вот сразу я не могу повторить танец, который показывает балетмейстер, но ночью в своем воображении я репетирую его, танцую. А на следующий день танец уже и созрел. Голова – все в ней. А если она начинает подводить, – привет. Именно так протекает вся моя жизнь: танцы, музыка, одежда, разговоры с людьми, желание быть на виду или уходить в тень…

– То есть жизнь продолжается!

– Жизнь продолжается. В общих чертах.

Алла Демидова «Я всегда была во внутренней эмиграции»

Лето 1992 года. Так совпало: с Аллой ДЕМИДОВОЙ мы второй год подряд встречаемся на отдыхе, в ялтинском Доме творчества «Актер». Вспоминая наши прошлогодние беседы, я сожалел, что не записывал их на диктофон. И теперь надеялся вновь разговорить легендарную актрису. «Давайте попробуем, – сказала Алла Сергеевна. – Только пойдемте в горы, там спокойнее». И вот по дороге, вьющейся серпантином, мы взбираемся на высоту, как указывает табличка, 800 метров над уровнем моря. Здесь тихо и нехожено. Мы садимся в тени на выступ, а внизу плещется Ялта.

Демидова охотно вспоминала, как здесь, в уникальном микроклимате «Актера» и Дома творчества литераторов, она общалась с Товстоноговым, Шкловским, подружилась с Вениамином Кавериным. «Каверин обожал пешие прогулки. У нас был излюбленный маршрут: доехать до Никитского ботанического сада и оттуда, по камушкам, до Гурзуфа, и, представьте, Каверин меня обгонял. Наши прогулки продолжались и зимой, когда я сняла дачу в Переделкине, напротив каверинского дома».

Актрисе Демидовой подвластны любые роли, любые эпохи. Незадолго до той поездки в Ялту она закончила работу над ролью Электры: «Трагедию Софокла поставил в Греции с нашими актерами Юрий Любимов. Почему до сих пор волнует этот миф? Электра, подобно древнегреческим статуям, – сама грация, она ощущает полноту жизни и спокойствие. Она в ладу с собой и с богами (то есть с Природой). У нее абсолютная вера в Бога, в Космос… Мне кажется, спасение сегодня в Вере. Но в Вере, если тебя ведет Дух-совесть, а не просто ритуальные церковные обряды. Атеист Чехов в «Трех сестрах» говорил устами одного из персонажей: «Человек должен быть верующим или искать веру, иначе жизнь его пуста, пуста…»…

В то время Демидова еще служила «на Таганке». Я попросил ее прокомментировать слухи о назревающем конфликте между мастером и актерами. Алла Сергеевна высказала свою позицию предельно четко и лаконично. «Когда нам сообщили, что Любимов собирается купить Театр на Таганке (вместе с какой-то западной фирмой, потому что у него самого, думаю, не хватило бы денег), мы, «старики-кирпичи», были обижены, поскольку он сам нас об этом не предупредил. Конечно, мы бы поддержали его, как всегда поддерживали в любых ситуациях. А этим недоверием он как бы отрезал себя от нас. Но когда встал вопрос, изгонять Любимова из театра или нет, я была среди тех, кто его защищал. Потому что он основал этот Дом. Сейчас в репертуаре только спектакли Любимова. Оставлять эти спектакли и вышвыривать их создателя за порог Дома, я считаю, что это будет безнравственный поступок». Я спросил, продолжаются ли судилища в театре: «Не знаю, – ответила Демидова. – Я не была ни на одном собрании и не собираюсь на них ходить». Кстати, вскоре после этого Демидова покинула «Таганку» – тихо, без каких-либо деклараций.

Она вообще обожает тишину. «В Москве люблю ходить за грибами. Здесь, в Ялте, я ни с кем не общаюсь. Сижу на балконе, читаю книжки. Причем разные – от хорошей философии до самых «низких» детективов. Смотрю на море… Голова проясняется. В основном упорядочиваются внутренние ритмы. И недаром мы забрались с вами сейчас на эту гору – нужно хоть ненадолго оказаться вне шума и суеты»…