Книга перемен - [24]

Но никто ни в какие списки его не вносил. В том случае, когда пленных готовили на обмен, выясняли их имена, фамилии и прочие данные, для того чтобы противоположная сторона могла удостовериться: человек, которого хотят конвертировать в жизнь другого человека, действительно существует. Рема не искали. Он сам знал, что его миссия была неофициальной, а его командировка не фигурировала в документах структуры, отправившей его на Восток. Рем – это фикция. Его не существует документально, а значит, и фактически. А эти в госпиталь его отправили лишь затем, чтобы подлечить и попробовать вытянуть из него важную информацию. Дело в том, что сепаратистов стали очень сильно беспокоить никому не известные мстители, действовавшие в тылу многочисленных сил боевиков. То несколько гаубиц ни с того ни с сего подорвутся, то исчезнет в полном составе блокпост под Красным Лучом, то посреди Донецка займется пламенем микроавтобус с боеприпасами.

Сначала подозревали, что это издержки междоусобных конфликтов между вооруженными бандами, называвшими себя разными громкими именами. Но после долгого выяснения и разбирательств контрразведка сепаратистов выяснила, что минимум третья часть этих атак произошла при странных обстоятельствах, причины которых остались тайной за семью замками. И хотя специалисты местной контрразведки в прошлом хорошо умели открывать чужие замки фомками и отмычками, здесь они оказались бессильны. Из их бессилия и родился миф об украинских партизанах. Боевики не были настолько наивными, чтобы не предположить, что таким партизанам помогает регулярная армия. И Рема считали чем-то вроде связного. Эмиссаром между антироссийским подпольем и «материковой» Украиной. Надо признать, это было не далеко от истины, вычислить которую было нетрудно. Война порой бывает проще арифметики.

– Садитесь! – сухо и довольно грубо сказал окулист. – И не шатайтесь на стуле!

Медсестра Маша усадила Рема. Он отметил про себя, что медсестры в этом заведении добрее, чем врачи, стоящие на более высокой ступени в медицинской иерархии. По требованию врача и при помощи Маши пациент вплотную приложился к прибору, состоявшему из двух окуляров и массы металлических поверхностей, холод от которых Рем моментально почувствовал на своем лице. Врач долго возился с прибором, ворчливо сообщая медсестре, что он ничего не понимает. Итак? Глазные яблоки целы, зрачки неподвижны, полная потеря зрения в результате неустановленной причины. Временная или навсегда? Будем наблюдать пациента. Все, забирайте его.

Маша забрала Рема и повела его на рентген. Было больно прижиматься к холодному экрану, пока доктор заряжал фотопленку в аппарат. Потом на Рема надели тяжелый передник.

– Не дышать! – услышал он команду. Рем перестал дышать. – А теперь дыши, глубоко! – И он снова вдохнул полной грудью воздух, до боли распиравший его сломанные ребра.

Четыре ребра, если быть точным. Ничего серьезного, объяснил врач на следующий день, всего лишь трещины, даже бандаж одевать не стоит. Заживет через три недели.

Он быстро научился исследовать окружающий мир с помощью немногих оставшихся ему чувств. Он различал шаги докторов и санитарок. С первого раза Рем определял Машины шаги, а она обычно стремительно и легко проносилась по коридору, и, когда притормаживала, он знал, что сейчас она войдет к нему в палату и скажет абсолютно формальное «Доброе утро! Как самочувствие?» с таким теплом, что сердце начнет выбиваться из ритма и пациенту можно будет смело ставить диагноз «тахикардия».

Она шла по коридору не одна. Рядом с ней скрипели две пары крепких ботинок. Его слух после потери зрения необычайно обострился, и он расслышал едва уловимое позвякивание металла в такт шагам. Ему хорошо знаком этот звук. Обладатели крепких ботинок были вооружены, они успели рассовать по карманам разгрузок снаряженные магазины и гранаты. Кроме того, от них пахло потом и ружейным маслом. Эти двое ни о чем не спрашивали Машу, они просто вошли вместе с ней в палату.

– Вот он, – испуганно сказала она.

– Ходить может? – спросил пропитый и суровый голос.

– Плохо, – уклончиво ответила медсестра и после паузы добавила: – Через недели три уже нормально пойдет.

– Надо раньше, – тоном, не терпящим возражений, сказал обладатель сурового хриплого голоса.

Ботинки развернулись и вышли из палаты. А вслед за ними застучали и невысокие каблучки медсестры.

Он не знал этих людей. Не слышал раньше их голоса. Но обладатели крепких ботинок и те, кто пытал его, связаны друг с другом, это и глупцу было понятно. Маша боялась их. Вон как дрожал ее голос, когда она отвечала на один-единственный короткий вопрос «крепких ботинок». А они привыкли здесь командовать. Шагали по-хозяйски. В долгие разговоры не вступали. В общем, важные ребята. И значит, им он нужен для чего-то очень важного. В любом случае ничего хорошего визит этих парней слепому пленнику не сулил. «Но надо все-таки понять, для чего я им нужен живой и относительно здоровый», – решил про себя Рем.

Утром следующего дня в его палате снова топтались ботинки, но не так уверенно и более суетливо. Человека три, определил Рем, и одна из них молодая женщина. Она была главной. Остальные двое ее все время спрашивали о том, что делать, и она им раздавала команды.