Книга откровений. По следам Одолень-травы - [20]

Александр до последнего времени захаживал уже не домой, а в офис, брать травы не для себя, а для знакомых. Я не видел его лишь с той поры, как перестал вести приём, а моих преемников, Лилю и Игоря, он стеснялся.

Давно я не заглядывал в больницу, не видел Лободу и не имел возможности спросить, как поживает его друг. Надеюсь, при его любви к природе, в деревне с её чистым воздухом и натуральным хозяйством, когда ягоды, яблоки, овощи и картошка свои, не напичканные химией, свои ульи, свои куры и гуси, а в реке свежая рыба, в лесу ягоды, подберезовики, лисички, даже белые грибы, Александр пребывает в полном здравии. И собирает на окрестных лугах некоторые уже знакомые лечебные травы — про запас, на всякий случай, вдруг возникнет в них необходимость.

* * *

Из Стерлитамака приехал молодой, жизнерадостный мужчина лет сорока, ни одного седого волоска в пышной шевелюре, в карих глазах решительность и любопытство. С ходу поставил на стол армянский коньяк с подозрительной этикеткой полувековой давности, знакомой мне ещё с хрущёвской эпохи, и коробку немецких конфет в лубочно-красочной коробке, выпущенной к Рождеству. «Это вам кустэнеч. То есть гостинец, если сказать по-нашему». Он уселся на стул, предназначенный для пациентов, протянул мне клочок бумаги — направление в стационар Республиканской онкологической клиники. «Вы ошиблись. Это не сюда, — сухо ответил я. — Поезжайте на улицу Шафиева. Знаете где, или объяснить?» Гость стушевался, улыбка сползла с лица, охваченного волнением. «Нет, я не ошибся. В редакции адрес дали точный. И на Шафиева не пойду. Мне 39 лет, и я ещё хочу пожить. А там кончают меня, как моего родного дядю. Он покрепче меня был. А у меня сын маленький, и жена опять беременна. Разве они проживут одни? И адрес дали мне один-единственный — к вам. Если не примете, то останется от меня всего один этот адрес. Последний. Сами понимаете где...» Он резко изменился в лице, напускную игривость будто ветром сдуло. Замолчал, тяжело вздыхая, едва сдерживая душивший его кашель. Пытался проглотить его, кадык на худой шее ходуном заходил. Не выдержал. Из кармана вынул платок и долго кашлял в него. Печаль и немой вопрос застыли в ожидающих моего ответа глазах. В направлении я прочитал: «Бластома нижней левой доли левого бронха ЗБ стадии 2 группы. Плоскоклеточная карцинома без ороговения».

Гость мой, вне всякого сомнения, курит с малолетства. «Курить не бросили?» — сразу поинтересовался я. «Почти не курю, — признался он. — Не больше половины пачки в день. Но если возьмётесь лечить меня, то сегодня же брошу. Полностью. Слово даю!»

Я задумался, прикидывая, хватит ли у меня трав для него. «Что же мне делать с вами? Зима не кончилась, а у меня ещё четверо лёгочников, таких как вы. Я не могу их бросить на полпути. До весны, до первых трав далеко, а время терять нельзя. Ни одной минуты и часа. — Помолчал, продумывая приблизительный план лечения и ругая себя за неумение отказывать просителям, сердито сказал: — Ладно, попробуем начать. Постараюсь сделать все необходимые лекарства, но у меня строгое правило: неукоснительно, точно соблюдать в указанное время все назначения, не забывая и не пропуская самой малой малости. Сладко ли, горько ли — комплекс составлен как единый оркестр. Если замолчит скрипка или флейта — любой музыке конец. Понятно вам?» Гость, напряжённо застывший в ожидании ответа, сразу оживился: «Я всё буду соблюдать. Потому что хочу жить». В заключение я вынужден был предупредить его: «Лечение у меня платное». Гость в ответ рассмеялся: «Сейчас в туалет бесплатно не пустят. А рак лечить... Новые русские прут за границу, тратят бешеные деньги. Раису Максимовну, жену Горбачёва, самые дорогие лекарства в Германии не спасли. А вы смогли бы вылечить её. Многие люди про вас так говорили. Приводили примеры. За границей вы бы могли стать миллионером. А тут излечиваете от рака за наши рубли, деревянные. И про ваши расценки говорили. На них даже билет на самолёт не купишь, чтобы слетать на консультацию в Москву».

В тетради учёта я записал: 20 февраля 1997 г., Закир В., 39 лет. И необходимые данные о диагнозе, о появившихся болях, об артериальном давлении, о показателях крови. На первый курс, с которым он уехал домой, я дал: настойку болиголова от одной капли до тридцати, настойку дурнишника. До еды — три раза в день — настой очитка пурпурного с моим лёгочным бальзамом. В него вошли 200 мл настойки почек чёрного тополя, 150 мл настойки цветов хмеля, 100 мл настойки софоры японской, по 25 мл настойки белены и цветков конопли. Через час после еды — настой травы буквицы: две столовые ложки залить полутора стаканами кипятка, закрыть крышкой и ночь настоять в тепле. Пить по полстакана, вливая в каждую порцию чайную ложку настойки календулы. Произвольно, три раза в день, принимать, запивая водой, по чайной ложке настойку ряски. Так же с равными промежутками в течение дня пить по глотку отвар корней копытня, но не больше половины стакана в сутки. При кашле не забывать о настойке бедренца: по одной чайной ложке на приём, но не постоянно, а лишь при необходимости. Левзею принимать по двадцать пять капель, два раза в первой половине дня. При отсутствии болей ставить примочки со стороны спины из настойки борца высокого на пять минут, а при хорошей переносимости два раза в день, утром и на ночь. Когда возникают боли, время процедуры увеличить, держать примочку по десять минут, не укутывая. Следить за своими ощущениями. Если вдруг возникнет лёгкое головокружение, появится тошнота, примочку сразу убрать. Тогда я заменю борец другим средством. Здесь может хорошо проявить своё лечебное действие настойка софоры. Она, проникая глубоко сквозь кожу, рассасывает гематомы, инфильтраты, заживляет язвы. Рак плоскоклеточный без ороговения как раз представляет собой изъязвлённый распад злокачественной опухоли. Поэтому в первую очередь я подумал о софоре. На всякий случай дал ему про запас траву дурнишника для водного настоя и корни копытня, научив, как готовить из них отвар. Посоветовал серьёзно отнестись к чёрным сливам, съедать по шесть штук три раза в день.