Книга, обманувшая мир - [5]

Напрашивается вывод: «Архипелаг ГУЛАГ», потрясший и, как принято считать, во многом «перевернувший» мир (во всяком случае, награжденный такими эпитетами, как «великая», «гениальная» книга, «самый влиятельный текст XX в.» и т. д.), по большому счету является непознанной «вещью в себе», неким нерасшифрованным литературным «черным ящиком». Повторим и подчеркнем главное: книга Солженицына ни разу не проходила строгой проверки на соответствие описанного в ней реальной действительности…

Этот вопиющий исторический парадокс является, несомненно, одной из тех огромных мировых загадок, которые оставили нам холодная война и ее наследие.

На первый взгляд, никаких загадок здесь нет и мы видим лишь действие политического прагматизма и его известных манипулятивных инструментов.

Сам факт, что «Архипелаг ГУЛАГ» впервые появился на Западе (три тома книги в переводах на английский, французский и другие языки выходили последовательно в 1974–1977 гг.) и публикации сопровождались едва ли не тотальным одобрением и восхищением, неопровержимо свидетельствует о том, что Запад в целом нимало не был озабочен вопросом о том, насколько эта столь полезная и выгодная политически книга правдива и верна исторической истине. Идеологи холодной войны в США и в других странах рассматривали произведение новоиспеченного лауреата Нобелевской премии как своего рода «deus ex machina» — «чудо, явившееся из России», которое стало сверхценным информационно-пропагандистским подарком в разоблачении «изнанки» и, соответственно, в дискредитации общественного строя, выступавшего конкурентом в мировом соперничестве. Описание советской репрессивно-государственной машины начиная с 1918 г., сделанное Солженицыным, заведомо признавалось вполне достоверным и ставящим крест на любых дебатах о природе и перспективах коммунистической (социалистической) системы. Такое отношение к «Архипелагу ГУЛАГ» оставалось неизменным за океаном и после того, как там охладели к Солженицыну (после известной Гарвардской речи писателя 1978 г.), однако оно было на некоторое время приглушено тогдашним мейнстримом «разрядки» или «детанта».

В этот период партийная власть СССР, как известно, проявляла идеологическую неуступчивость, не желая даже дискутировать об основном предмете книги — государственном насилии и его жертвах, сводя вопрос лишь к сталинской эпохе, о которой, как ей представлялось, «все» было сказано еще на XX и XXII съездах КПСС. Соответственно, «Архипелаг» в СССР был официально объявлен «тенденциозной и клеветнической антисоветской книгой», и ее чтения, а тем более внимательного изучения, не могли позволить себе даже референты ЦК КПСС — вплоть до начала «перестройки» и «гласности», активная фаза которой начинается с 1987 г.

Отсутствие сколь-либо внятной научно-исторической оценки «Архипелага» в СССР в этот период имело крайне негативные последствия: оно сыграло лишь на руку Солженицыну, повысив доверие к его книге и переведя ее в чрезвычайно привлекательную область «запретного плода». Между тем даже на Западе раздавались, голоса о том, что лучшим способом избежать политических спекуляций вокруг «Архипелага» было бы издание его (хотя бы во фрагментах) на родине с тем, чтобы «советские читатели получили возможность проверить — на собственном опыте или на опыте своих близких, — насколько правдиво Солженицын изложил этот страшный период советской истории» (об этом заявлял в 1974 г. Г. Белль, оговаривая, что считает свое предложение «безумным», и в то же время подчеркивая, что «иногда бывает, что самое безумное предложение представляет собой единственный реалистический выход» ^{3}). Подобную же здравую идею высказывал тогда и один из советских авторов писем-обращений в приемную Верховного Совета СССР: «Издать “Архипелаг” по главам вместе с главами, написанными специалистами. Главы должны быть спарены: одна Солженицына — другая наша, и издать огромным тиражом. Пожар только начинается, и прежде чем он успеет разгореться, он должен быть потушен. Дело не в том, чтобы положить на лопатки самого Солженицына, но, что самое ценное, раскрыть истинную правду во всей чистоте» ^{4}. Увы, до такой смелости и интеллектуальной тонкости идеологические перестраховщики в ЦК КПСС тогда дойти не могли, хотя строгой исторической критики более всего и боялся Солженицын, который позднее, в 1979 г., со злорадством (и с известным основанием — в части «мыслей») писал: «За четырнадцать лет моих публикаций… не смогли ответить мне никакими аргументами или фактами, потому что ни мыслей, ни аргументов у них нет».

Следует заметить, что на Западе в конце 1970-х гг. рыночный спрос на «Архипелаг» резко упал: как правило, у многих читателей хватало интереса (а также сил и терпения) лишь на первый том, второй и третий тома в массе случаев оставались нераспроданными.

Главную загадку Новейшей истории представляет, несомненно, тот поразительный феномен, что уже через два года после объявленной М. С. Горбачевым «гласности» книга Солженицына неожиданно стала рассматриваться как полезная и выгодная политически в самом Советском Союзе. Напомним, что она начала публиковаться еще при незыблемой, казалось бы, советской власти в августе 1989 г. в наиболее авторитетном в то время журнале «Новый мир», а в следующем, 1990-м, году, объявленном в стране «Годом Солженицына», начала выходить по всей стране тиражами, намного превосходившими западные…