Книга, обманувшая мир - [2]

Ответьте мне.

Или, быть может, это были не стыкующиеся реальности: в одной сотни тысяч людей служат фашизму и совершают чудовищные злодеяния — но потом они все куда-то испаряются — и разом лагеря заполняют миллионы невиновных «жертв сталинских репрессий»?

Про «миллионы», конечно же, отдельный разговор — тут Александр Исаевич Солженицын подорвал всякое доверие к своим (или им приводимым) арифметическим изысканиям.

Последнее время раздражённые сторонники изучения «Архипелага…» пишут в полемическом запале: ах, противники Солженицына, видите ли, сосчитали, что не шестьдесят миллионов погибло, а, к примеру, три, что не десять миллионов раскулачили, а, скажем, один — да какая разница?! Какая разница, если такие масштабы!

Как же так, позвольте спросить? Как так — «какая разница»?

А давайте тогда издадим миллиардным тиражом книгу о том, что в США во время Второй мировой войны поместили в концлагеря десять, нет, двести миллионов японцев, а после войны посадили на сто лет сто тысяч американских коммунистов? Чего бы нет?

Нам скажут: что-то вы приврали, господа. А мы скажем: да какая разница! Было же!

Разница всегда есть.

И неизбежно возникает вопрос: чему мы хотим научить детей, вводя «Архипелаг…» в школьную программу, пусть даже и в сокращённом виде? С этим «сокращённым видом» часто носятся, как с убедительным аргументом — словно это что-то отменяет.

Любая книга, введённая в учебную программу, пусть даже её сократят до одной страницы, уже является легализованной; неизбежно предполагается, что она узаконена и правдива, что её стоит принимать на веру. Что из сказанного там можно строить свои представления о прошлом и будущем. О своей Родине.

Но с «Архипелагом…» нельзя так безответственно.

Советские офицеры, служившие в Афганистане, рассказывают, что на захваченных складах с полиграфической продукцией лежал «Архипелаг…» — американцы везли его тоннами для контрпропаганды.

Мы всерьёз решили, что с тех пор наш организм обрёл невиданный иммунитет: и солдат не бросит оружие, прочитав эту книгу — в полном ли виде, в сокращённом, или в избранных отрывках?

«Архипелаг…» остаётся мощным идеологическим оружием, он бьёт прямо в мозг: твоя Родина — это урод, сынок. О’кей, она была уродом позавчера, но кто тебе сказал, что сегодня она изменилась? Тогда тоже не знали всей правды! Читай, вот она — правда.

…Нет, сынок, это не всегда правда.

Иногда Александра Исаевича в этой книге заносило так, что теперь не вырулить. (Хотя он мог бы многое исправить! Время оставалось! Но не стал.)

И это не роман, не выдавайте «Архипелаг…» за художественный текст, где допущения возможны. Это не «Капитанская дочка» и даже не «История пугачёвского бунта»! Это яростная публицистика, по которой изучают историю.

Но в «Архипелаге…» договариваются до того, что атомную войну, могущую случиться на территории СССР в 1975 г. (как раз я родился), находят едва ли не желанной — ведь она стала бы способом избавления от тоталитарного социализма!

Это же кошмар, сограждане. Это просто кошмар.

Из «Архипелага» пошли по миру гулять мифы, что победу в Отечественной мы обеспечивали за счёт штрафбатов. О том, что социалистическое хозяйство в СССР отстроили заключённые. О том, что тирания безжалостно вычистила с улиц советских городов в послевоенные годы инвалидов и калек.

Потом всё это было документально опровергнуто, но опровержения в учебники никак не попадут в полном объёме — в учебники пока угодил только «Архипелаг…».

Разоблачать великих литераторов — дело неблагородное; тем более что разоблачают всех и вся — Пушкина, Льва Толстого, Горького, Шолохова… (Впрочем, к «разоблачениям» двух последних активно причастен и наш герой.)

Солженицын, безусловно, крупный писатель, величина.

Но в этой книге авторы зачастую ведут разговор не о Солженицыне как таковом.

Они говорят о невиданной силы информационном ударе, который был нанесён по статусу страны.

О чудовищных последствиях публикации — многомиллионными тиражами на десятках языков! — труда, написанного с большими прегрешениями против истины.

Да, о самом Солженицыне, как о человеке с непростой судьбою, здесь будет сказано тоже.

Но высказываться о нём позволяют себе боевые генералы и офицеры, солдаты и штрафники. Думается, они имеют на это некоторое моральное право.

Осуждать его позволят себе люди, сидевшие в тех же, что и он, лагерях, а иной раз — рядом с ним, а часто — те, кто имели куда более обескураживающий опыт заключения, чем Солженицын.

Если мы, из дня сегодняшнего, не имеем права оспаривать Солженицына, то кто тут имеет право заткнуть тех, кто воевал? тех, кто тоже сидел и страдал?

Они щедро заплатили за возможность высказаться.

Тем более что их слово, увы, не будет размножено по миру в бесчисленных переизданиях и в ближайшее время точно останется на периферии внимания экспертного сообщества и массового читателя.

И даже надеяться не приходится на то, что приведённые здесь контраргументы будут всерьёз и масштабно восприняты за пределами России.

Но: разговор этот был неизбежен.

Солженицын целую жизнь свою посвятил, я не иронизирую, поиску правды.

Ну, вот вам ещё ломоть правды.