Книга об отце (Ева и Фритьоф) - [94]

Время сейчас неудачное, сейчас в Лондоне правительства нет[130] , но кое-что   мне   удалось   сделать.   Я   немного   использовал   прессу   и   кое-что другое. Как раз сейчас в Карльстаде критический момент. Норвежское правительство выдвинуло свое предложение, но со стороны шведов все еще нет ответа. Мы отдаем еще несколько фортов, кроме Фредрикстена и Конгсвингера. Здесь, я думаю, мы не уступим, в крайнем случае согласимся на третейский суд. Если дело дойдет до разрыва, то на нашей стороне будут Англия и другие страны, а когда дойдет до дела, Швеция вряд ли осмелится напасть. Но я не верю в возможность разрыва».

Нансен направил в «Моргенбладет» и «Вердене Ганг» одновре­менно статью «Чего мы хотим».

«Прежде всего мы хотим осуществить разрыв унии мирным путем. Все мы полностью едины в двух вопросах: с одной сто­роны — в бескомпромиссном требовании самостоятельности и су­веренитета Норвегии, а с другой стороны — в стремлении поддер­живать и впредь добрососедские отношения со Швецией. Мы не желаем, чтобы на нашем полуострове разразилась война — если только ее можно избежать, — и мы не хотим политического кон­фликта, который отрицательно скажется на взаимопонимании и дружбе между нашими народами. Сейчас особенно важно разъяс­нить это по обе стороны границы.

В это решающее для нашей страны время благодаря разумной и мужественной позиции наших ведущих государственных деяте­лей мы получили единодушное признание всей Европы. Их пози­ция все это время была, с одной стороны, целеустремленной, а с другой — характеризовалась самообладанием и чувством меры, которые свидетельствуют о внутренней силе.

И естественно, что после плебисцита 13 августа мы почувство­вали себя еще сильнее и увереннее. Но нельзя, чтобы уверенность эта вскружила нам головы. Раз мы стали сильнее, тем легче быть доброжелательными и идти на уступки.

Говорят, что Норвегии предложены унизительные условия. Но разве можно забыть, что самое важное и существенное усло­вие — разрыв унии — поставили мы? С этим единодушным требо­ванием народа шведам волей-неволей пришлось примириться, а ведь Швеция больше нас. Вот как обстоит дело в действитель­ности, и этого нельзя забывать. Так же как мы не желаем уни­жаться сами, мы не хотим унижать и других. Подобное желание означает низкий культурный уровень и плохую политику. Поэтому разумнее с нашей стороны, коль скоро это позволяют достоинство и интересы Норвегии, своей уступчивостью и доброжелатель­ностью помочь Швеции произвести разрыв унии таким образом, чтобы ее народ не испытал унижения».

19 сентября мама вернулась в Люсакер. Это был день рожде­ния Коре, и самым большим подарком для него было разрешение ехать рядом с мамой в коляске, пока мы проезжали по Нумедалю. Мама писала из Люсакера:

«Я вижу, что ты доволен Карльстадским договором. Здесь по этому поводу много шумят, и никто не радуется уже, говорят, что блеск 7 июня померк.

Я же жду не дождусь твоего возвращения, ты здесь так нужен. Ты уж постарайся расшевелить наш застойный и болтающий попусту ми­рок. Только что был здесь Эйлиф Петерсен, мы долго с ним беседо­вали. Вот это настоящий патриот! Он сказал, что тебе пора возвра­щаться. Все так говорят — и Эрнст, и Вереншельд, и др.».

Отец все еще находился в Лондоне, пытаясь убить время, пока не соберется парламент:

«Лондон, 21.9 Господи, если бы ты была здесь, мы вдвоем побывали бы в картин­ных галереях и в театрах.

Карльстадский договор, на мой взгляд, достаточно удачен, и если у нас кричат, что мы унижены, оскорблены и т. п., то это глупые необосно­ванные слова. Конечно, куда приятнее было бы сохранить свои крепости, но ведь нельзя же, ей-богу, путать большое с малым.

Болтовня о республике или референдуме и о новом учредительном собрании, по-моему, сейчас очень некстати. Завоевать себе прочное по­ложение в Европе и так-то нелегко, а тут мы в довершение всего еще пустились в споры о форме правления. Господа кастберги[131] должны помнить, что Норвегия — это часть Европы».

До отъезда на родину Нансен вел откровенный разговор с лор­дом Лансдоуном по различным важным проблемам: об избрании принца Карла королем, о республиканском движении в Норвегии, о Карльстадском договоре, о том, признает ли Англия Норвежскую республику, и о Ноябрьском трактате. Затем он отправил Миккельсену телеграмму: «Принц Карл, вероятно, расширит в Ноябрьском трактате[132] пункт о требовании дать Норвегии гарантию пол­ного нейтралитета. Впредь до окончательного решения более опре­деленных обещаний дать невозможно».

Переговоры в Карльстаде привели к более или менее удовле­творительному результату. В соответствии со шведским требова­нием была достигнута договоренность о снятии пограничных укре­плений и определены границы нейтральной зоны по обе стороны. Договор был утвержден стортингом 13 октября и шведским рикс­дагом 26 октября, а затем Норвегия была официально признана великими державами.

Теперь осталось решить вопрос о форме правления. Швеция отклонила предложение выбрать королем Норвегии Бернадота, и путь был свободен. Но, как Нансен и предполагал, сейчас же стали раздаваться голоса, утверждавшие, что, норвежцы, наверно, ненормальные, если они, не успев избавиться от одного короля, ищут себе нового.