Книга об отце (Ева и Фритьоф) - [95]

Нансен считал, что агитация за республику уже ослабила по­ложение Норвегии за рубежом и что надо как можно скорее про­вести выборы короля.

Но сторонники республики тоже имели хороших ораторов. Они говорили, что королевская власть уже устаревший институт, а рес­публика означает прогресс. У нас еще есть возможность решить, установим мы сами форму правления или позволим, чтобы кто-нибудь навязал нам ее.

Эрнст Сарс, Нансен и другие стояли на своем, и Гуннар Хейберг перешел в атаку:

«Эрнст Сарс принадлежит к бывшим,— говорил он,— то есть к тем, кто считает, что нам сейчас надо найти короля, а впослед­ствии перейти к республике. Он говорит, что народ не заслуживает республики без борьбы. Надо за нее бороться. Сарс рвется в бой. Ему хочется и борьбы, и республики.

Фритьоф Нансен высмеивает саму мысль о преимуществах республиканского строя, который позволяет каждому гражданину надеяться занять самый высокий пост. По его словам выходит, что если норвежцы ко всем прочим своим недостаткам прибавят уверенность, что в каждом из них таится будущий президент, то жить в этой стране станет трудновато. Эта острота вызвала много смеху, поскольку доступна, да и сказана была в союзе студентов.

Что ж! Во-первых, если в тебе и таится президент, так это не обязательно ты сам, ведь это может быть и кто-то другой. Я же имею наивность полагать, что таить в себе что-то — тоже преимущество. Не то и голова пуста. Я сам, например, долго лелеял в себе Нансена. Это было в некотором отношении не совсем удобно. Но я все же от него не отказывался. Теперь я с ним покончил. Ибо тогда был Нансен, ищущий Северный полюс, а теперь Нансен, ищущий короля. Но дело не в этом, я не могу поручиться, что я больше не буду с ним носиться, если он отка­жется от этой дипломатической ерунды с принцем, которую вбил себе в голову.

Ничего не скажешь, странные люди эти бывшие республи­канцы — Нансен и Сарс, Лёвланд и Арктандер и все остальные. С идеей республики они дожили до седых волос, многие вынаши­вали ее всю жизнь и были республиканцами, да только все не было случая сделать республику, а теперь, когда случай их нашел, они все попрятались. Теперь они могли бы наконец осуществить надежду юных лет и мечту зрелых, так нет — фьюить! Они стано­вятся бывшими».

В газете «Вердене Ганг» Нансен писал:

«Государственные деятели, которые имеют не только права, но и обязанности защищать интересы родины, берут на себя серьез­ную ответственность, если не следуют тому, что сказано в консти­туции, и действуют необдуманно, тем самым ввергая страну в хаос, последствия которого могут невесть к чему привести. А тем временем наши друзья по ту сторону Кьёлена торжествуют: мы же говорили, как только норвежцы окажутся предоставлены самим себе и им не нужно будет бороться со Швецией, так они уничто­жат себя в междоусобной борьбе.

Те, кто хоть когда-нибудь сталкивался с влиятельными кругами за рубежом, знают, что любая попытка бездумной агитации тяжело отзывалась на положении и достоинстве нашей страны. А что же будет теперь, когда эта агитация продолжается уже в течение года?

Сейчас нам необходимо как можно скорее принять решение о форме правления. Ввести завтра же толковую республику, безусловно, лучше, нежели через год выбрать короля, но это лишь в том случае, если республика укрепит наше положение и будет соответствовать конституции. Поскольку это невозможно, то, зна­чит, выбора нет».

В последних числах октября Нансена снова посылают в Копен­гаген. Оттуда он пишет Еве:

«Гостиница „Англетер", 30. 10

Тотчас по приезде, позавчера вечером, включился в дело. Сразу же встретился с принцем Карлом и министром иностранных дел, а также с ан­глийским послом, затем отправил длинную телеграмму, лег спать в 3 часа. Вчера в 8 часов встреча с премьер-министром, затем с английским послом, потом с Веделом, затем с кронпринцем и кронпринцессой, снова с Веделом, и снова посылал телеграммы. И опять встреча с принцем Карлом, новые телеграммы. Урегулировал с Веделом дело о поездке в Лондон, затем был обед в английском посольстве, после обеда провожал Ведела на вокзал и сразу же послал телеграмму в Норвегию.

Сегодня с утра беседовал с королем, затем с министром иностран­ных дел, снова телеграммы, потом телефонный разговор с Миккельсеном, через час снова разговор, затем — к министру иностранных дел, встреча с английским послом и снова разговор почти до восьми часов с принцем Карлом. Наспех пообедал, снова разговор с Миккельсеном, и вот пишу вам, в час ночи.

Когда я сюда прибыл, принц Карл считал, что необходимо до его прихода к власти провести плебисцит, его поддержали министр иностранных дел, король и кронпринц. Я всячески его убеждал, что это необязательно, но он твердо стоял на своем, великолепно защищая свою точку зрения. Я, конечно, пробил брешь в его обороне, но он не сдался.

Потом я пошел к премьер-министру, он согласился со мной. Крон­принц и кронпринцесса тоже приняли мою сторону, и мы образовали союз. Я попробовал убедить принца еще раз, он уже колеблется, но попросил время на обдумывание. С королем Кристианом я беседовал целых полтора часа. Удивительно крепкий для 87 лет старик. Кончи­лось тем, что он согласился. Граф Рабен тоже сдался.