Книга небес и ада - [5]

«где упокоимся мы созерцая, станем созерцать любя и любить восхваляя. И это сбудется в конце времен, который не имеет конца».

Все вышесказанное позволяет понять, в чем ошибается Ориген[35] вместе со своими сторонниками, когда, рассуждая относительно состояния праведников, он говорит, будто на небесах они станут развиваться как люди на земле, и это развитие сможет даже привести к новому падению. Ориген полагает, будто большинство святых будут сначала отправлены в какое-то место на земле, где они очистятся и познают то, что им неведомо, потом будут перенесены в пространства эфира и в еще более высокие сферы и, наконец, будут вознесены на вершину небес, до Христа, в котором смогут созерцать последние начала всех вещей. Там, говорит он, находится святой Павел и те., кто, будучи совершенными, видят все в Боге.[36] Церковь выступила против этого заблуждения на Втором Константинопольском Соборе,[37] где теория развития на небесах была признана ошибочной, а не сомнительной (dubia). Это оригенистское отклонение разрушает идею блаженства, сущность которого состоит в совершенстве. Полнота пресуществления уничтожает всякое желание нового развития, поскольку, достигнув всего, уже невозможно ничего получить, и будучи уже совершенным, нельзя совершенствоваться. Это мнение не совместимо с благостью Бога, который дает и дает себя всего без изъятия праведникам, навсегда избавленным от возможного падения.

Апокрифический Завет двенадцати патриархов признает существование семи небес. Первое, то есть то, которое для них является нижним Небом, представляет собой пространство, расположенное между Землей и облаками. На втором пребывают облака, воды, камни и демоны, на третьем, которое гораздо выше и блистательней, живут те небесные воинства, что в день Суда покарают злых ангелов. На четвертом находятся святые; на пятом – ангелы, предстающие за грехи праведных; на шестом – ангелы, которые доставляют ответы тем ангелам, что выступили с мольбами; и, наконец, на седьмом располагаются ангелы, которые без конца возносят Господу хвалу.

«Энциклопедический словарь католического богословия», т. V (1867)

На особом положении

Грешник, обутый в огненные туфли, чья голова украшена шапкой из пламени, воображает, будто предназначенная ему кара страшнее всех других кар. На самом деле он в аду страдает меньше всех.

«Предания Пророка»

Вечное блаженство

Ф. В. X. Майерс, который путем спиритизма убедился в реальности потустороннего мира, спросил одну женщину, только что потерявшую дочь, куда, по ее мнению, отправилась душа покойницы. Мать ответила:

– Конечно, я не сомневаюсь, что девочка на небесах вкушает вечное блаженство, но не понимаю, зачем говорить о таких грустных вещах.

Бертран Рассел. «Обзор интеллектуального хлама» (1943)

Сокровенные соответствия [38]

Чьей усладой было скрытно ставить сети и строить втайне козни, те живут в норах и пещерах, и притом до того темных, что они друг друга не видят, а, сходясь по углам, друг другу нашептывают в уши.

Кто прилежно изучал науки, но с одной только целью, чтобы прослыть ученым, а потому и не образовал этим путем разума своего и наслаждался тщеславно обширностью сведений памяти своей, тот любит места печальные и избирает их гораздо охотнее, чем тучные поля и сады; пески любезны такой бесплодной учености.

Изучавшие догматы церковные, но не прилагавшие их к жизни избирают места каменистые, заваленные булыжником.

Кто различными уловками достиг почестей и богатств, тот предается в будущей жизни чародейству и в этом находит высшую утеху жизни.

Кто страстно предавался мести и через это стал лют и жесток, тот любит близость падали и трупов и живет в таких преисподних.

Эмануэль Сведенборг. «О небесах, о мире духов и об аде», 488 (1758)

Дороги вины [39]

Злодей, свершая грех, себе творит тюрьму,

И, тайны не познав, уходит вниз, во тьму;

Предательство, убийство, ярый гнев

Себе темницы строят, свет презрев;

Лишь только смерть исполнит приговор,

В застенке тать откроет мутный взор,

С ним злодеяние его, как верный пес:

С Сеяном – змей, с Тиберием – утес.[40]

Не ведая вины, стремится в бездну тать.

Он побледнел бы, если б мог узнать

В убитом облик свой. Неистовый тиран,

Всех угнетая, для себя кует капкан —

И он защелкнется в глубинах вещества.

Могилы – дыры в сите естества,

Откуда – темный сев покрытых мглой полей —

Летит зловещий вихорь душ.

Любой злодей

Чудовище рождает в миг кончины,

И монстр его влечет, и не избыть кручины,

В крутую гору заключен Немврод,[41]

Когда Далила[42] под могильный свод

Нисходит, лживая душа вползает

В змею, а Фрина[43] жабой оживает;

Тот скорпион, кому скала – темница,

В объятиях Эгисфовых[44] царица. […]

Казнится, в трепет страха заключен,

Живой кошмар с себя стряхнул бы он —

Но нужно, чтоб он был ужасен и казним.

О тайна! Тигр бы сжалился над ним:

Ведь на спине, где быть могли крыла,

Тень вечной клетки свой узор сплела.

Есть связь незримая меж черным эшафотом

И ворона зловещего полетом…

Виктор Гюго. «Созерцания» (1856)

Мужчина – женщине [45]

Тебя я знал; но если в райский сад

К тебе явлюсь – пройду, лица не повернув.

Роберт Браунинг. «Худшее из всего» (1864)