Книга Лазури - [2]

Вдох — выдох — вдох — выдох… руки слабеют, наливаются теплом, тяжестью, вдох — выдох, кончики пальцев, словно кошачьи коготки, месят еще невидимую материю, вдох — и тепло ладоней выплескивается наружу, в шарик, — выдох, мягкая нежность наливается весом, — вдох, закрыться, покласть перед собой, выдох…облегчения.

Передо мной лежало нечто, напоминавшее одновременно туман и тесто, воск и гель, теплое, податливое, почти живое. Оно трепетало от прикосновений одной только мысли, изгибалось под давлением взгляда, наполняло собой формы, которые стоило только вообразить. Лучший материал для воплощения в жизнь идеи — пусть даже и во сне.

Помните ли вы, как на самом деле выглядит опускающееся за горизонт солнце? Каковы на ощупь лепестки цветущих персиков? Как пахнут осенние леса или брызги моря? В рекомедациях по чудотворению было гораздо больше сложностей, чем казалось. Память оказалась однобокой, воображение — недостаточно тонким, разум — связанным паутиной слов.

Приходилось подолгу мучаться, заставляя пробуждаться старые воспоминания — не выраженные словами, не загнанные ими в рамки имматериальных идеалов.

Но всему можно научиться — со временем. Когда кончики пальцев стали чувствительней слуха слепого, когда руки перестали неметь от напряжения и дрожать в страхе перед ошибкой, когда разум перестал рефлекторно вздрагивать при виде розы, прорастающей в реторте из кучки пепла от заката, увлажняемой криками чаек — кое-что стало получаться.

Явь и сон поменялись местами — где-то там было изо дня в день слабеющее без достаточного движения, голодное и замерзающее тело, о котором все же следовало заботиться, чтобы оно не мешало работать. Я знал, что рано или поздно придется вернуться к нему, чтобы воплотить вторую часть плана, но думать об этом не хотелось.

Куда интересней было смешивать кровь с огнем на палитре розовых лепестков в поисках цвета для ЕЕ глаза, или сплавлять серебро с истинной ртутью для деталей механизма. Всякий раз, переворачивая песочные часы, я видел, как сосуд для души Соусейсеки становится все ближе к идеалу.

Оставалось понять, как создать Розу-мистику — либо чем ее заменить.

Кристалл ляпис-лазури медленно вращался между ладоней, переливаясь оттенками неба — от утренней нежности до сумрачной синей глубины. Основа Розы — мистики Соусейсеки, вне всякого сомнения, но скрытая в минеральных глубинах, ждущая освобождения, пути к которому я не знал.

Это было похоже на сосуд глубиной в жизнь, наполнить который в одиночку было не под силу смертному, на закатную дорожку моря, по которой не пройти в солнце, на пустую книгу в руках крестьянина, не умеющего писать.

Роза-мистика должна была родиться из добрых чувств и воспоминаний, тепла и счастья жизни — а что мог дать ей отторгнутый от мира я, кроме одиночества и разочарований?

Так уходило время. Ляпис-лазурь ждала, а мне нечего было отдать. Те крохи хорошего, что были во мне, были бы каплей в пустыне. Казалось, что все пропало.

— О, сэр, простите, что отвлекаю вас от тяжких мыслей…

Я вздрогнул и обернулся. Кто мог говорить со мной тут, в цитадели моего запертого сна?

Кролик во фраке снял цилиндр и картинно раскланялся.

— Полагаю, мне стоит представиться, прежде чем ожидать от вас гостеприимства?

— Не стоит. Мне всегда нравился ваш благородный вкус в вопросах моды, Лаплас.

— Как мило с вашей стороны не упоминать моего происхождения, сэр. Разрешите составить вам компанию?

— У меня нет причин возражать. Осталось только предложить вам чаю.

— Ах, право, не стоит беспокоиться. Ведь вы так заняты…в последнее время.

Я догадывался, зачем он пришел. Несложно было догадаться. Демоны всегда появляются вовремя.

— В последнее время мне было так скучно. Игра закончилась, но совсем не так, как мне хотелось, да и участники получили неожиданную помощь. Кто бы мог подумать, что Розен передумает? Но он несправедлив, не правда ли?

— Меня мало волнует прошлое. И судить мастера я не стану, ведь это бессмысленно.

— Однако, пробовать вмешаться в ход событий это вам не мешает.

— Я не хочу изменять статус-кво. Да и вы, Лаплас, мне не поможете. Розы проигравших уже у Киракишо, верно?

— Не спешите с выводами, сэр. Верно, я отдал Розы-мистики седьмой сестре, но заполучить их так или иначе не входило в ваши планы. Но я бы мог помочь вам создать новую…на обычных условиях контракта.

— Прощайте, Лаплас. Моя душа не продается.

— Гордость, юноша, гордость. Смертный грех, между прочим. Вы так цените себя, что не смотрите по сторонам. Пусть сегодня вы не согласились, но рано или поздно передумаете. У вас же нет будущего. Если что, только позовите, я буду ждать.

И улыбаясь так, как умеют улыбаться только демонические кролики, Лаплас исчез. Скатертью дорожка.

Мысли текли неторопливо, словно зная, что впереди вечность. Тело Соусейсеки, неподвижно лежащее в чем-то мягком, парящий осколок ляпис-лазури, комната, ставшая моим настоящим домом. Неужели все было напрасно?

Кролик указал путь дальше, но мог ли я принять его? Молчание.

Словно искра маяка в тумане, почти незаметная, но спасительная «…не смотрите по сторонам». Что он имел в виду?

Людей. Другие сны, другие вселенные, висящие на ветвях Мирового древа. Это было так очевидно, что только затуманенный разум мог не заметить. Я почувствовал себя индейцем, которому показали колесо.