Книга кодирующая и излечивающая от алкоголизма - [4]

Обидно, что ваша книга попала мне в руки так поздно. Моя будущая смерть меня закодировала, но, увы, жить осталось мало.

Чекурин В. г. Екатеринбург

Я алкоголик и скоро отдам концы. Это точно. Врачи так сказали. Захотелось Вам написать. Какая-то пустота, ничего не хочется, страшно подумать, что в такой пустоте мне еще придется существовать в этом мире около двух месяцев. Эта пустота приходила ко мне раньше, когда я был еще по младше, как-то меня, когда мне был тридцать один год, меня охватил ужас. Ужас мысли о смерти. У меня была такая полоса. Потом через три года я забыл об этом, стал жить, и вот сейчас это чувство пришло, но оно какое-то немножко другое. Оно не такое страшное, оказывается, как было то, которое я себе придумал раньше. Оказывается, мне не так страшно. Может, потому, что я прожил немалую жизнь, мне уже шестьдесят шесть. И все таки я не считаю себя старым. Я хочу жить, повторяю, я хочу жить, и по правде сказать, я не верю, что меня не будет, просто не верю. Иногда, особенно ночью, меня охватывает такой страх, такое одиночество, просыпаешься, и не можешь понять, что это. Рядом внуки, дети, все спят. Вот недавно буквально на даче, все рядом со мной, но я одинок, я не могу выразить это одиночество, я одинок. И вот это одиночество так же приходило, тогда, когда мне было тридцать два, я это помню, я болел этим где-то два года и сейчас оно вновь пришло. Особенно вечером это одиночество обостряется. Я просыпаюсь, пью таблетку валидола. Сразу скажу, тяжело. Два раза даже хотел покончить собой. Уходил в туалет, но моя жена за мной следит, за каждым моим шагом. Она как-бы полуспит. От нее не куда не уйдешь. Ушел бы, если бы конечно захотел, видимо у меня все равно есть какой-то барьер. Ушел бы и от жены, никто бы и не заметил. Безбожник я, не знаю. Встретил своего друга детства, он мне сказал, что молился бы, верил бы, было бы легче. Безбожник. Все время был коммунистом, вот сейчас даже переживаю за то, что мне до сих пор не поставили телефон, ругаюсь, казалось бы, зачем он мне нужен, вот вчера ругался, беспокоюсь за то, что мне до сих пор не поставили телефон, а стою на очереди телефона уже семнадцать лет. Возникает вопрос, для чего он мне вообще нужен. Как-то пытался научиться молиться общаться с Богом, встал, посмотрел на небо, поднял руки, но ничего не получилось. Не верю я в то, что когда-нибудь опять рожусь. Не верю я ни в христианство, ни в ислам, ни в буддийские философии. Вот сейчас очень много о карме пишут, не верю. И тем не менее, все таки какая-то во мне есть надежда, что я буду жить, только в других формах. Я все таки немножко знаю науки, знаю биологию, в каких-то формах, в детях, во внуках, я буду жить, вот в это я верю, в какое-то биологическое продолжение своей жизни я верю. Все равно я вижу, и потом меня это радует, меня это успокаивает. У меня шесть внуков, когда я говору шесть внуков, мне сразу же становится легче. Я не боюсь. Вот и сейчас пишу, а у меня на столе фотография, я в обнимку со своими внуками. Они у меня все разные. Старшему двенадцать лет, а младшему полгодика. Зашел я как-то один раз в церковь, поговорить об этом, ну, не сам зашел, как-то жена меня завела. Начал было общаться со священником, смотрю на него, а священник сам грешен, видно, что грешен. Видно, что не слушает, а надо бы слушать. Как-то не захотелось ему раскрываться, вот. Пустота, еще раз, какая-то пустота. Но бывает, так прям, забудешься, и начинаешь что то делать, особенно утром, помоешься, побреешься, хватает на полтора часа, а потом, опять. Вот эта дума, меня не покидает. Тяжело. Очень тяжело. Все, что я вам пишу, ни за что не рассказал бы кому-нибудь, даже держусь конечно, я. Стараюсь говорить мало слов, держу все в себе. Честно, хочется, просто хочется, просто кому-то расплакаться, а вот кому — непонятно. Может быть, я готовлюсь, может открою себе того, кому бы я доверился и расплакался. Может быть, это и есть какое-то нечто, с которым я собираюсь расстаться, может быть это и есть Бог. Вот он может и будет открываться. Как ни странно, сплю крепко. Но вот, говорю, если проснусь, какое-то чувство одиночества. А во сне я вижу всегда почему-то сейчас, в последнее время, только свое детство. И почему-то самые, самые счастливые моменты жизни. Что бы я посоветовал, я бы посоветовал всем людям жить каждую секунду, вот каждую секунду жить по-настоящему. Меньше думать о прошлом плохом, и не спешить в будущее, жить каждой секундой. Вот даже сейчас я ощущаю, что все таки даже сейчас живу прекрасно. И время, между прочим, течет медленнее. Я уверен в том, что это все можно изменять. Время течет медленнее.

Пытался общаться со стариками, с пожилыми людьми, ну, которые все таки меня старше на двадцать — пятнадцать лет. Ну, по сути дела, в подобной ситуации, что и я. Знаю, что им осталось жить немного и все-таки, у них немножко другое общение, как-то устали от жизни. Сильно устали от жизни и устали настолько, что не боятся, пожалуй, смерти. Ну и у большинства из них уже чего-то не хватает. Слабость, слабоумие какое-то. И страх уже у них не такой, разве может быть страх у слабоумных детей. Я хочу жить. Нелепость. Единственное, что меня сейчас успокаивает, это возможно у меня через некоторое время появится слабоумие и мне будет легче, я уже не смогу осознавать то, что происходит. Мне станет хуже, а это будет обязательно, мне это врач сказал. Вот сейчас вам написал письмо, и этой пустоты стало меньше.