Книга духов и воров - [3]

Хотя… попробовать походить лысой немного может быть круто.

— Ага. — ответила она. — Нравится?

— Конечно. — ответила Бэкка с заминкой. — От этого твои глаза кажутся еще светлее.

— Думаю, да. Спасибо. — Крис не знала, был ли это комплимент или просто констатация факта. У нее были глаза как у отца — ледяные голубые и настолько светлые, что им совершенно не хватало цвета. Некоторые люди считали ее глаза жуткими.

Но она относилась к ним спокойно.

— Мама вернется через час. — сказала Бэкка, взглянув на часы.

— Давай тем временем закажем суши. Умираю с голоду. — Бродя по улицам целый день, Крис забыла пообедать.

— Меня тошнит уже от суши. Давай определимся с обедом после того как закончим в магазине.

Как может тошнить от суши? Крис могла есть их на завтрак, обед и ужин, если бы выбирала она:

— Ладно, говори, что делать, босс.

— Разбери почту. — Бэкка указала на кипу возле входной двери. — А я… Думаю, я расставлю это.

Она схватила картонную коробку и закинула ее на стойку.

— Приходила покупательница со связкой прочитанных детских книг, которые она хотела сдать. Мамы не было здесь, чтобы просмотреть их качество, поэтому я взяла их все. Не знаю, почему кто-либо хочет избавиться от всех этих книг, но я думаю, для дела это хорошо, да?

— Конечно. — ответила Крис отвлеченно, просматривая почту. Она заметила подозрительное письмо на самом верху и пошла к нему. — Отложи это.

Письмо было адресовано ее матери из Сандерленд — Хай — школы Крис.

Она открыла его без всякой задней мысли и просмотрела содержимое, которое информировало миссис Хэтчер о том, что у ее дочери Кристал появились вопросы, связанные с посещением занятий. Она пропустила три недели уроков с начала года. Директор хотел встретиться с ней, чтобы обсудить подобное вольное посещение и насколько сложившаяся ситуация может поставить под удар ее выпускной в июне.

Крис разорвала письмо на мелкие кусочки и выбросила в мусорную корзину. Ей не нужно оканчивать школу на «отлично», чтобы быть фотографом. А с тех пор как две ее лучшие подруги, Аманда и Сара, переехали за последние полгода, уроки больше не представляли для нее интереса.

Ей нужно было лишь дотянуть до июня, чтобы распрощаться со школой навсегда.

А через семь месяцев ей будет 18. Это число означало свободу, чтобы делать что хочется когда хочется. 18 означает, что она сможет наконец уехать из Торонто и путешествовать по миру, фотографируя, заполняя свое портфолио, и получить работу в журнале, таком как National Geographic.

Это была ее и мечта и планы на будущее. Всего лишь пара месяцев и случайное раздражающее письмо из школы стояли у нее на пути.

С письмами и счетами находилась посылка побольше, завернутая в коричневую бумагу и перевязанная веревкой. И была покрыта чем-то напоминающим европейские марки. Она сразу узнала руку отправителя.

Тетя Джеки.

Снова игнорируя тот факт, что посылка адресована ее матери, а не ей, Крис разорвала бумагу, интересуясь тем, что прислала тетя. Крис казалось, что прошла вечность с тех пор как она видела или разговаривала с теткой Джеки, которая жила в основном в Европе, исследуя и влезая во всевозможные приключения, романы и проблемы, какие только ее душе хотелось. Хотя она и не окончила старшие классы, слыла самым умным и классным человеком, который Крис когда — либо знала. Она получила свое образование от жизни, а не от книг.

— И ты прислала нам… — Крис освободила предмет от упаковки и ее энтузиазм быстро улетучился. — …книгу. Ура.

Книга выглядела довольно старой — значти, она может быть ценной на рынке букинистических книг. А это бонус в сторону ее преимущества. Книга была обернута в гладкую коричневую кожу. Сразу бросалось в глаза, что это ручная работа. Она была размером со старый атлас и толстая, как словарь. И такая же тяжелая. Наверняка, стоила Джеки немало денег, чтобы предать ее по почте через океан.

К обложке была прикреплена металлическая бронзовая птица, ее крылья были распростерты в полете. Крис прочертила по ней указательным пальцем.

На ней не было названия и не написано ничего на постаревшем корешке.

Когда Крис открыла ее, выпал лист бумаги. Она подняла его с твердого деревянного пола.

«Джули, это она. Я наконец — то нашла ее. Бабушка гордилась бы нами… Храни ее, а я свяжусь, как только смогу» — и подпись «Дж.», первые буквы ее имени.

Крис открыла книгу. В ней был однообразный текст, похожий на те, над которыми древние монахи трудились всю свою жизнь, с украшенной каллиграфией, аккуратным чистописанием и замысловатыми узорами. Страницы оказались такими тонкими, как луковая шелуха, но слова внутри были четкими и чистыми, иллюстрироваными цветами и растениями, зелеными пейзажами, фигурами в мантиях и неизвестными животными с необычным шерстяным покровом и причудливым мехом, причем они были такими отчетливыми, как будто изображены совсем недавно, например, на этой неделе.

Однако, язык… Посмотрев, Крис нахмурилась. Она не узнала его. Однозначно не латынь. Не итальянский. Или китайский.

Алфавит был странным, состоящим из завитков и орнаментированных курсированных букв вместо различимых обычных. Не было пропусков между словами; текст скорее казался линиями из тарабарщины и чепухи, чем из современного языка. Но весь он был выполнен искусной рукой, как будто где-то все это имело большое значение для кого — то.