Книга алхимика - [79]

Как я об этом узнал? Об этом мне поведал эмир во время нашего обычного четвергового кровопускания. Когда я рассказал о своем разговоре с эмиром Паладону, неожиданно выяснилось, что он и так все знает. Салим попросил Тоскания приютить посольство христиан в своем особняке. Паладон был крайне этим раздосадован. «Все это отвлечет меня от строительства больше чем на неделю! И как раз когда мы собираемся ставить первые колонны!» — возмущался он.

Мне стало интересно, а при чем тут вообще Паладон.

— Визирь же обратился с просьбой к твоему отцу, а не к тебе. Ну а если твоему отцу нездоровится, Эстрагона могут принять твои двоюродные братья, разве не так?

— Я его сын, значит, должен быть подле него, — друг сокрушенно покачал головой. — Он считает, что нашей семье оказана невиданная честь. Отец уже свел всех с ума — заказывает слугам новую одежду, украшения на стены, мебель, посуду, ковры… А сколько он ладана купил! На целую часовню хватит! А еще он думает, не позолотить ли перекрытия. Я бы хохотал, если б не испытывал глубокой печали. Сейчас отец мало встает. В результате каждый день с одной стороны его постели стоит орда поваров, обсуждающих, чем они будут кормить гостей, а с другой стороны толпятся менестрели, жонглеры, танцоры — с ними он договаривается о развлечениях. Ну а в гостиной переминаются с ноги на ногу жадные до денег торгаши, которые дожидаются заказов. Посольство еще не приехало, а он уже измотан. Он ведь болен, Самуил, и лучше ему не становится. Может быть, это его последний триумф. Я обязан помочь отцу, чтобы все прошло гладко.

Я с печальным видом кивнул. Лекарь Иса рассказал мне, что у Тоскания поражены легкие, скорее всего из-за пыли, которой он наглотался за долгие годы строительства своих шедевров. Вспомнил я и о Салиме. «Два старых упрямца, отказывающихся признать, что они смертны», — подумал я.

— Больше всего меня беспокоят мои двоюродные братья, — продолжил Паладон. — Иаков и Лукас приняли духовный сан. Иаков вообще перебрался в монастырь в горах, собирается присоединиться к братии. Наверное, это из зависти: я не стал их просить принять участие в строительстве мечети, а тут еще и мой переход в ислам… Они презирают нас с отцом и ненавидят за то, что мы никуда их не стали пристраивать по знакомству. Они ни за что на свете не упустят возможности поучаствовать в этом действе. Шанс познакомиться с герцогом-христианином! Да еще в нашем доме! И в этом заключается дополнительная причина, почему я должен быть там. Я никому из них не доверяю. Им плевать на Мишкат, в глубине сердца они все еще остаются кастильцами. — Паладон ударил кулаком по раскрытой ладони. — Ничего, я с ними справлюсь. Все обойдется. Эх, ну почему посольство не могло приехать попозже? Мы ведь как раз собираемся ставить колонны…

***

Надо сказать, что не только Тосканий приводил в порядок свой дом. Салим объявил, что к приезду герцога весь Мишкат должен сиять чистотой. Он приказал заново побелить и покрасить все дома, располагавшиеся вдоль дороги, по которой предстояло проследовать посольству. Часть рабочих Паладона отрядили на восстановление облупившихся участков позолоты купола главной городской мечети. Портнихи кроили шелк для флагов и знамен и расшивали их золотыми нитями — все это должно было пойти на украшение улиц. Армия тренировалась в поле, а конница патрулировала тракт от границы эмирата до столицы. Готовились и ратные забавы. У городских ворот построили маленькую крепость, которую нашей армии предстояло обстрелять с помощью баллист и катапульт. С веранды дворца я видел, как за стенами города клубится пыль. Это упражнялись участники предстоящего турнира. Салим хотел впечатлить Эстрагона не только нашим богатством, но и военной силой.

К моему изумлению, мне тоже была отведена своя роль. Герцог Эстрагон намеревался привезти с собой сына по имени Санчо, примерно одного возраста с Азизом. Принцу предстояло взять под свою опеку гостя и развлекать его, пока визирь с герцогом будут заняты переговорами. Санчо и Азиза ждали охоты и турниры, в том числе и шуточная схватка друг с другом на ристалище у дворца. Однако Санчо слыл юношей, проявляющим интерес к наукам. Герцог отправил его на учебу в аббатство Клюни, и теперь Санчо ехал в Мишкат не один, а со своим наставником — монахом по имени Элдрик, попросившим познакомить своего подопечного с арабской наукой. Саиду велели на время оставить свои изыскания и заняться переводом на латынь разных текстов по философии, ну а мне поручили провести практические занятия по алхимии, астрологии и астрономии.

Больше всего христиане поразили жителей нашего города своими габаритами и красновато-розовым оттенком обгоревшей на солнце кожи. Северяне в металлических доспехах и тяжелых конических шлемах заживо варились на жаре в собственном поту, отчего их тут же прозвали омарами. Эстрагон с сыном были потомками вестготов, смуглыми и дородными, особенно упитанным оказался герцог. Внешне они практически ничем не отличались от христиан Мишката. Однако эскорт почетных гостей состоял в основном из франков и норманнов. Они казались нам исполинами, напоминавшими телосложением Паладона, и, точно так же как и мой друг, были светловолосыми. Так мы впервые увидели большой отряд воинов, которых впоследствии будем в страхе именовать крестоносцами.