Книга алхимика - [26]

Так мой отец познакомился с Самуилом Нагидом — книжником, философом, наставником, поэтом, государственным мужем и воином, подвиги которого вошли в анналы истории еврейства. Незадолго до встречи с отцом, Самуила назначили на пост главного советника, или, иначе говоря, визиря, клана Зави — берберского племени, которое, воспользовавшись междоусобицей, решило основать в Гранаде свой эмират. Эмир Хаббус разглядел в Самуиле, занимавшем изначально должность простого секретаря, редкие таланты и потому возвысил его. Доверие к Самуилу было столь велико, что эмир поставил его во главе своего войска. Не будем забывать, что иудеи не занимали должностей полководцев с тех пор, как римляне разрушили Храм Соломона. Самуил показал себя выдающимся тактиком — за всю свою долгую жизнь он участвовал в полусотне военных походов. В тот самый момент, когда Нагид встретил отца, он как раз возвращался после решительной победы над одним из претендентов на гранадский престол. Волею судеб отец прибыл в город, которому предстояло стать для него новым домом, в составе триумфальной процессии. Мало кто из раввинов может похвастать подобным. Судите сами, всего несколько часов назад отец был бездомным одиноким бродягой, и вот теперь, едва не падая с лошади, уже скачет в Гранаду вместе с воинами-победителями.

Этим и ограничилось знакомство моего родителя с воинскими почестями и славой. Самуил пригласил его к себе домой, проговорил с ним несколько часов и, весьма удивленный ученостью моего отца, предложил ему место раввина в новой синагоге, которую как раз строили в городе. Следующие двадцать лет отец жил тихо, в почете и уважении. Он взял в жены девушку по имени Эсфирь, родом из Эльвиры. Она подарила ему двух сыновей и дочь. Опасаться батюшке было нечего, ведь ему неизменно покровительствовал сам Самуил Нагид! То время считается золотым веком еврейства Гранады. Мало кто из иудеев сосредотачивал в своих руках такую власть и пользовался таким почетом. Все это помогало Самуилу защищать и опекать свой народ, не давая нас в обиду.

Отец, будучи человеком умным, старался, в отличие от других представителей нашего народа, не злоупотреблять благорасположением влиятельного покровителя, ибо там, где власть, там и зависть, а где несколько наследников, там и вражда. Отец лишь единожды посетил дворец, когда Нагид пригласил его на свадьбу одного из своих племянников. Родитель с ужасом рассказывал о торжественном пире, ибо там он впервые в жизни увидел пляски полуголых рабынь и услышал песни менестрелей, которые счел развратными и срамными. Закончилось все тем, что мой отец в смятении ушел, когда понял, что миловидный юноша, прислуживавший ему, был подарком Нагида. Самуил послал его с наказом ублажать моего батюшку всю ночь, если у того возникнет подобное желание. Потом, сам оказавшись при дворе, я с улыбкой вспоминал рассказ отца, ибо сам никогда не был обременен подобными предрассудками. Впрочем, сейчас, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом — быть может, отец в своем целомудрии был куда мудрее меня?

Я не верю в предопределенность судьбы. Из своих изысканий я вынес глубокую убежденность в одном: Бог желает, чтобы человек сам писал книгу своей жизни. Однако порой необоримая сила обстоятельств оказывается столь велика, что разум пасует, не в состоянии объяснить происходящее иначе как вмешательством Высших сил. Отец полагал, что злой рок, преследовавший его в юности, вновь обрушился на него, будто бы желая отомстить за те годы, что мой родитель прожил счастливо и не зная бед. Спокойной, полной радостей жизни внезапно настал страшный конец.

Когда эмир Хаббус скончался, а его наследник был убит, визирем стал сын Самуила Иосиф, занявший должность отца, ибо великий Нагид к тому времени тоже отошел в мир иной. Иосиф, человек достойный и талантливый, не смог смирить волну ненависти, поднимавшуюся в среде арабов и берберов к иудейскому семейству, правившему городом. Сочиненный неведомо кем стих, преисполненный яда и злобы, стал искрой, от которой занялось пламя пожара. Озверевшая толпа разорвала Иосифа, когда он шел через рыночную площадь. За этим последовал погром. Страшную судьбу семейства Нагида разделили их единоверцы. О случившемся хронисты оставили в летописях лишь несколько строк, но для нас эти события были чудовищными испытаниями, жуткие воспоминания о которых передаются из поколения в поколение. Именно с этими событиями и связано безумие отца.

Его синагогу сожгли, а дом разграбили. Оба его сына, Иаков и Мордехай, были убиты, когда тщетно пытались защитить библиотеку отца. Однажды я спросил родителя, что именно случилось с его женой Эсфирь и его дочерью Рахилью, моей сводной сестрой, которой на тот момент было тринадцать лет. Мой интерес был вполне естественен, поскольку он никогда не упоминал об их судьбе. Это был первый и последний раз, когда мой отец не смог ответить на вопрос. Несколько мгновений он просто смотрел на меня, а потом его подбородок задрожал. Мой родитель закутался в талит[18] и весь затрясся от рыданий. Мать отвела меня в сторону и тихо сказала: «Их тоже убили, Самуил. И хорошо, что убили. Но не сразу. Далеко не сразу. Не задавай больше отцу этого вопроса». Потом я понял, что отец тоже находился там, когда произошло это нападение, и все видел своими глазами. Это было самым настоящим зверством со стороны погромщиков — сперва заставить его наблюдать за тем, что они творили, а потом пощадить его, чтобы он жил дальше, терзаясь всеми этими ужасными воспоминаниями.