Ключи к чужим жизням - [49]

– Вот и правильно! – одобрил я. – Рязань – тихий, милый городок. Развейся, погуляй с подругой. Как, её кстати, зовут?

– Марина. Моя одноклассница бывшая. Я как-то тебе говорила о ней.

– Волнующее женское имя, – игриво подметил я. – Разве такое забудешь!

Я плел разговорное кружево, убеждая блондинку, и сам очень хотел верить в свои слова.

* * *

С некоторых пор я все реже портил зрение подробным чтением прессы, которая частенько отдавала бульварщиной. Я уже объелся гласностью, а свобода слова иногда напоминала мне вакханалию. Панин занимался этим чаще. В тот же день он подсунул мне какую-то газетенку:

– Ты, кажется, маньяками интересовался? Вот, пишут, что в Москве появился еще один. Душит мужиков. Баб не трогает.

В разделе криминальной хроники выделялся заголовок, набранный крупными буквами – «Бескровное убийство предпринимателей». Сообщалось о двух происшествиях. В обоих случаях обнаружены трупы молодых мужчин в помещении их собственных гаражей. Смерть наступила в результате асфиксии. Убийца совершил удушающий прием без наличия внешних признаков. Такое мог сделать человек, владеющий техниками ближнего рукопашного боя. Эти методы осваиваются в каратэ, джиу-джитсу и прочих боевых искусствах. Расследование затруднялось отсутствием свидетелей и отпечатков пальцев убийцы. Машины не угнаны, но коммерсанты ограблены. Точных сумм наличности назвать никто не может. «Или не хочет» – подумал я.

– Да, придется ребятам попотеть, – сказал я, отложив газету. – Такие убийства трудно раскрываются.

– Аккуратный маньячок! – сострил Панин. – Ни крови, ни отпечатков. Интересно, проявит ли он себя еще?

– Думаю, да, – предположил я. – Похоже, не дилетант работал. Уж очень опрятно.

– Но на профессионального киллера-то не похоже, – рассуждал Валера. – Они ведь обычно на деньги не зарятся. Выполнил заказ – и отвалил. У них свой кодекс чести.

– Так-то оно так, – согласился я с другом. – Но ведь деньги могли похитить именно для того, чтобы инсценировать обычное убийство.

– И все же любопытный сценарий! – отметил Панин.

* * *

Толстые литературные журналы, которые настырно продолжал выписывать Сергей Николаевич Кулик, все реже удавалось обнаружить в почтовом ящике. Типографии работали отвратительно, впрочем, как и почта. Мелкое повсеместное воровство, поджоги и вандализм в подъездах жилых домов стали обыденными. Сержик часто огорчался, хмурился и угрюмо отмалчивался. Ему казалось, что началась эпоха сплошной чернухи, разрухи, порнухи, и все хорошее ухнуло в эти ужасные «ухи».

Жанна Ивановна накупала ему ворохи газет и журналов на уличных лотках, стремясь хоть как-то поднять мужу настроение. Иногда достигался обратный эффект, потому что новости зачастую шокировали. Томясь по былому благоденствию и оберегая мужа, Жанна Ивановна приноровилась просматривать прессу сама, выделяя карандашом интересные места, достойные внимания Сержика. Волей-неволей, она впитывала разношерстную информацию и частенько делилась ею с Марьяной.

– Смотрите-ка, бескровные убийства! – загадочно сообщила она, являясь на кухню с газетой.

Марьяна кормила Виктора. Она сморщила носик и сказала:

– Фи, мамусик, ну, зачем нам это?

– Одинаковые убийства в двух разных районах Москвы! Преступления совершены умело и жестоко! – продолжала вещать Жанна Ивановна. – Тут и прижизненные портреты жертв имеются. Вполне приятные лица. Жалко ребят. Гибнут за металл. Что за салатик? С кальмарами? Какая прелесть!

– Да, удалось купить замороженные тушки. Я их отварила.

– А-а, то-то я чувствую, странно попахивает! Вкусно, Витюша?

– Очень! – ответил Виктор. – Попробуйте!

– Да я хотела Сержика дождаться, но он что-то задерживается. Ну, раз уж оказалась у стола, так присяду. Положи и мне, доченька!

Жанна Ивановна сложила газету вчетверо, но портреты жертв остались на виду. Виктор бросил осторожный взгляд. Он не стал говорить теще, что ему доводилось лицезреть этих двоих еще живыми, полными сил и весьма уверенными в себе.

Таких коммерсантов в Москве становилось все больше и больше. Работая у Светланы, Виктор сталкивался с предприимчивыми нуворишами и всегда испытывал беспокойство. А вдруг такой вот новый русский однажды улестит его Марьяну? Они ведь ловкачи, ловеласы. Счастливые баловни судьбы. Ему до них далеко.

У кого-то благоразумная голова, а у кого-то мастеровые руки. Виктор умел многое: водить машину, слесарить, столярить, соображал в электрике, даже шил. Отец ему всегда говорил, что рабочий человек без куска хлеба не останется. Без хлеба, конечно, они с Марьяной не сидели, но на жизнь постоянно не хватало. Цены росли каждую неделю – попробуй, заработай! Вот и получалось, что хоть он парень с золотыми руками, да без средств для нормальной жизни.

Нет, не испытывал Виктор жалости к этим жертвам бескровных убийств. Каждому свое.

* * *

Пелагее Варфоломеевне часто не спалось. В такие часы она перебирала в памяти былое, вспоминая людей, отошедших в мир иной. Возраст её был уже таков, что каждый прожитый год обязательно ознаменовывался кончинами сверстников. Невзирая на неизбежные недомогания, Пелагея Варфоломеева была еще довольно крепка и надеялась пожить, но ей не хватало многих близких душ.