Тайный голос высших сил. Незнакомый почерк веток.
Мы, затерянные где-то между счастьем и бедой.
(Б. Окуджава)
Бывают дни, когда мать-природа вдруг обличает свой нрав и силу, напоминая людям, что все они гости в этом мире. Людские жизни — лишь небольшие отрезки во времени и в пространстве, а её стихия вечна и прекрасна в своей мощи. Это неистовство надлежит пережить без уныния, вслушиваясь в симфонию, сотканную из завываний ветра, скрипа и стона деревьев, штормовых ударов волн о берег. За серой пеленой дождя проступают неясные очертания грядущих событий... Ведь любой ливень когда-то заканчивается.
Все преходяще. Все течет, изменяется и, в конце концов, завершается. Пожалуй, только общее количество человеческой любви на Земле остается неизменно. Она везде. Она растворена в воздухе. Любовь проникает в сердца, ускоряя их обычное биение. Пульсация сердца волнует душу. Движения души возбуждают сильные чувства, и тогда яркой звездой вспыхивает новая история любви. Так было во все времена, и к счастью, случается и в наши дни.
Отель был наполовину пуст или наполовину полон. Это кому как. Сервис тоже был какой-то неполноценный, урезанный. Персонал откровенно халтурил, несмотря на заявленную звездность заведения. Не было соблазнов, объявлений о разного рода экскурсиях и танцевальных вечерах. Служащие словно отыгрывались на малочисленных отдыхающих за непогожий сезон.
Анжелу многое не устраивало, но она старалась не подавать виду. Алексей же выглядел вполне довольным. Он вообще мог отдыхать где угодно, лишь бы с ней, а она всё-таки предпочитала поездки на европейские курорты. И всё же оба они дорожили совместным отдыхом, потому что им редко удавалось вырвать неделю-другую из своего рабочего графика.
Пара недель без спешки, без телефонного трезвона, без чужих, навязанных биополей были нужны им обоим. Пара недель погружения в нежность, поиска новых оттенков собственных чувств — вот что им так недоставало в последнее время. За этим они сбежали из Москвы в Сочи.
Итак, Сочи. Отель «Жемчужина». Черноморское побережье, конец августа, но сезон бархатным назвать было трудно.
В советские времена сюда было сложно попасть. Теперь понятия престижности изменились. Россияне массово потянулись к иноземным берегам, и в недоступной прежде «Жемчужине» образовались свободные номера. Плати и заселяйся.
Но постояльцы надолго не задерживались: не устраивал сервис, угнетала погода. Уже неделю лил дождь. Он начинался рано утром, то затихая, то усиливаясь до тропического ливня. На город сверху обрушивалась тяжелая вода. Море в ответ возмущённо штормило. Всё сливалось воедино. Где море, где небо?
День и ночь измученное море тяжело дышало, как огромный организм. Его солоноватый запах ощущался повсюду. Морская сырость вкрадывалась, проникала, впитывалась во всякую субстанцию. Даже дыхание и настроение были пронизаны влагой.
Небо угрюмо набухало, провисая над сушей и морем. Наглые огромные тучи наплывали друг на друга. Они тяжело толкались, закрывая собой солнце. Солнце трусливо пряталось за этими свинцовыми тучами, поэтому дневной свет оставался скудным.
Набегами бесчинствовал ветер. От его бешеных порывов жалобно стонали кипарисы. Порой страшно было выходить на балкон, а не только спускаться вниз. Тогда Анжела с печалью смотрела в окно и жалела прекрасные стройные деревья. Ей казалось, что им не устоять против неистовых натисков бури. Она опасалась однажды увидеть несчастные кипарисы сокрушенными. Анжела любила красоту во всех её проявлениях, а гордые вечнозеленые деревья казались ей совершенными, но более ранимыми, чем толстоногие, разлапистые простушки пальмы.
Летела из Москвы в самолете, мечтала войти в море, как в бескрайнее счастье. Хотела черпать его ладонями и обновляться, омываясь солёной водой. А море вот оно — сине-чёрное, буйное, холодное, непредсказуемое. Выказывает свой крутой характер, отпугивает. Море близко, да не окунешься. Счастье рядом, да в руки не идет.
Хотелось дней, начинающихся со спокойствия и красоты, золотых лучей солнца, мягких сумерек, нежных ночей. Хотелось равновесия и ясности. Но бушующая стихия вносила свои могучие поправки, и приходилось искать истоки радости, исходя из данности.
По-настоящему день начинался тогда, когда просыпался Алексей, но обычно он спал долго и крепко. Анжела пробуждалась рано. Чтобы чем-то занять себя, она включала телевизор, убавляя звук до нижнего предела. Анжела смотрела всё подряд, то и дело переключая каналы. В новостных программах мелькали кадры, отснятые в Москве. Столица нежилась в лучах августовского солнца. Погода там стояла мягкая, ласковая, и дальнейшие прогнозы тоже были хорошие. Хотелось домой, к сыну, к маме, к теплу. Мятущееся сердце Анжелы изредка тоненько постанывало. Эти ноющие боли она считала надуманными, психосоматозными, и их причиной полагала свои душевные колебания. Рядом безотлучно находился Алексей. Его большая любовь обволакивала, размягчала, плавила сомнения, наполняла смыслом каждый день.
Алексей открывал глаза и сразу тянулся к Анжеле. Ему нравилось в ней всё: длинные светлые волосы на прямой пробор, круглое лицо, сочные губы, чуть насмешливые серые глаза с грустинкой, крупное длинноногое тело, покатые плечи, большая грудь. Даже обозначившийся животик умилял его и притягивал своей женственной мягкостью. Алексей обходил дозором потаенные уголки её плоти, неспешно наслаждаясь первыми утренними прикосновениями.
