Ключевой - [23]

– Пал Палыч, так у вас же дочь в Греции вроде как живет, – слегка забывшись, полез я не в свое дело. – Позвоните ей, помиритесь.

Он посмотрел на меня задумчиво:

– В Греции… Она там похоронена.

Меня словно обухом по голове ударили. Какого черта я не удержал язык за зубами?! Глупо и стыдно!

– Я отправил ее на лечение, – продолжил он тем временем. – Лучшие клиники, врачи. Ничего не помогло. А жена… Жена не выдержала. Последний раз ее видели там же, в Катаколоне, уходящей в море на нашей яхте. Через неделю яхту нашли, кружила вокруг своей оси в трех милях от берега. И на ней никого не было.

– Пал Палыч… – протянул я, совершенно потрясенный его рассказом.

– Все в порядке, – вдруг устало улыбнулся он. – Слез нет. Все выплакал. Давно уже. Но дело не в этом, – вдруг собрался он, – так ты видел Кота?

Я едва заметно кивнул.

– Вспомни точно, когда это произошло в первый раз?

– В первый… Точно не помню, – слукавил я. – Но вот последний раз я видел его вчера. И пошел за ним, как вы рассказываете. Он как бы пригласил меня, – но тут я осекся, потому что главред быстро придвинулся ко мне и схватил меня за руку:

– Куда?! Куда он тебя повел?

Этот нездоровый интерес был мне неприятен. Шацкий подался вперед, и весь он теперь смахивал на коллекционера из только что переданного мне рассказа. Бледный, с поджатыми губами – чистый вампир. Казалось, еще секунда, и он бросится ко мне на шею, где еще каких-то полчаса назад болталась Маша. Я аккуратно освободил руку и постарался говорить как можно спокойнее:

– Не волнуйтесь, пока никуда.

– Что значит пока? – никак не мог успокоиться он. Было очевидно, что эта тема настолько важна для него, что он попросту позабыл, что я его подчиненный. Он цеплялся за меня, как за соломинку, как за последнюю надежду. – Не может быть! Если он уже повел тебя, то должен был привести!

– Нет, – твердо ответил я. – Этого не произошло. Я потерял его.

– Как?! – Шацкий вскочил, от его доброго отеческого тона не было и следа. – Ты, глупый мальчишка, как ты мог потерять его?!

– Да успокойтесь вы, – повысил я голос, чтобы привести его в чувство. – Вернется ваш кот!

Это произвело отрезвляющий эффект. Пал Палыч замер на секунду, посмотрел на меня, огляделся сам, как будто с удивлением обнаруживая себя в это время и в этом месте.

– Да, да, – забормотал он, возвращаясь обратно в кресло. – Извини. Я что-то правда… Понесло.

– Так вам нужен этот кот? – спросил я его прямо.

– Да, – признался он после паузы. – И то, что ты приведешь его ко мне, я понял там, на Премии…

– На Премии?! – попытался я вспомнить детали нашей встречи несколько месяцев назад, когда он пригласил меня на работу. – Так это получается, что все это время вам нужен был кот, а не я?

– Нет, Ваня, ты неправильно понял меня, – затараторил он быстро. – Ты был очень нужен. Именно ты…

– Какого черта?! – не слушал я его, отстраняясь, и ужасная догадка вдруг блеснула в моем сознании. – Вы что, затащили меня сюда специально? Работа, зарплата. Вот тебе – кабинет, вот тебе – колонка. Может, вы это все и подстроили?!

– Что подстроил? – удивился он.

– Все, – отрезал я, пристально глядя на него. – Вообще все!

– Иван, послушай, – Шацкий постепенно возвращался в свое привычное состояние, – я тебе расскажу. Только дослушай меня. Не… уходи.

Здесь он так жалостливо посмотрел на меня, что у меня не хватило духу встать из-за стола, хотя, признаться, еще секунда – и я бы вышел из кабинета не оглядываясь.

– Когда я понял, что жизнь моя летит ко всем чертям, что я только не делал, куда только не обращался! И когда я остался один, какие только черные мысли не лезли мне в голову! Валя, ну, Синематрон, тогда отвез к одной старухе, армянке, здесь недалеко, в Подмосковье. С виду чистая Баба-яга, но вокруг иконы, кресты. И ты представляешь, вхожу я внутрь этой халупы. Темно, лампады, но среди всех этих образов я вижу свой! Ну, тот самый, Николая Чудотворца, и части оклада не хватает.

Бабка смотрит на меня так, словно я какой-то поганый клоп, с презрением, и сразу, с порога, говорит: «Денег не надо, давай оклад». Словно знала, что я его с собой, как оберег, ношу.

«Нет, – говорю, – лучше продайте мне икону обратно».

«Обратно?! – усмехается старая. – Тебя предупреждали, что отдавать ее нельзя, но ты сам сделал свой выбор. Так что теперь уже поздно. Есть только один шанс все вернуть, и я могу сказать тебе как».

Я про себя думаю, дать, может, ей по башке да забрать икону? И тут она вдруг, словно читая мои мысли, качает головой нехорошо так и щелкает пальцами, а я, как под гипнозом, снимаю цепочку и отдаю ей серебряную пластинку. Она говорит мне, что увидеть Кота – большое счастье, но не послушать его – великое зло. Но я, мол, еще могу попытаться все вернуть. Только нужно найти Кота. И будет у меня на это только один шанс – молодой парень, которого я уведу у другой женщины. Представляешь этот бред? Я уведу парня у женщины?!

После этого я встаю и на ватных ногах, как в тумане, выхожу на улицу. Еле дотягиваю до калитки. Валя с водителем стоят у машины, смотрят на меня, а я просто падаю и – все. Очнулся через сутки в больнице. Нервное истощение. Продержали меня там дня два. Когда вышел, первым делом прыгаю в машину и лечу опять к этой бабке. Но вместо дома – пепелище. Пару дней как сгорела она, и даже соседи говорили, сама подожгла. Сумасшествие какое-то. Пожар был такой силы, что даже печь рассыпалась.