Ключ от радуги - [194]

— Асса?… аль… - дальше идет многозначительное чмоканье губами — Как моя рада видеть магов! Ваша теперь гости.

Одрик в это время тоже не стоит на месте. Отломил сосульку, бросил ее в костер и выпустил в поднявшийся пар стайку бабочек. По топе разносится вздох восторга. Губа або Тирха от такого зрелища отваливается до подбородка, он ее подхватывает и начинает по ней хлопать. Вслед за ним губы все остальных гномов подвергаются тому же самому. Нас окружает мощное "Бу-бу-бу", вероятно это местная овация. Что ж, хоть такие странные аплодисменты, а все равно приятно.

Быть гостями и не незваными также приятно. Толпа подхватила нас и двинулась к скале, где и стекал ручеек, изваявший причудливые формы вокруг. Фантасмагорическая ледяная стена скрывала за собой высокий грот, амфитеатром спускавшийся в каменные глубины. А там сталактиты и сталагмиты выстраивались как актеры на сцены, за ними различалась горловина тоннеля, уходящая во мрак. Холод…, каким же убийственным холодом оттуда потянуло. Но скоро принесли горючие камни, в гроте повеселело. Покрытые кристалликами инея своды грота заискрились мириадами граней. Только, если костер из горючих камней обдавал нас волнами тепла и мягкого света, то блики от инея были колкими и напрягающими, как игла шприца.

Угощение для тоже нас полагалось. Вокруг костра место было насиженное, обозначились посадочные места, накрытые шкурами неопределенных животных, на плоском широком камне начала расставляться так называемая посуда. Но как мне тут есть при такой полнейшей антисанитарии? Одрик тоже на это поглядывает с опаской. Перед нами видавшие виды миски и блюда на которых навалено все вперемешку; куски вяленого мяса, сушеная рыба, лепешки из неизвестного мне злака, твердые как доска, вся эта прелесть пересыпана грибами, и, видимо, лишайниками, в плошке забродившая утренница. Удивляло разнообразие посуды, она была вся разная, часть несомненно самодельная, вырезанная или выдолбленная из дерева и других подручных материалов, была и бронзовая, но настолько разнилась, что казалась собранной на какой-то свалке, выброшенная из совершенно разных домов. Напротив нас водрузился сам або Тирх, и широким жестом изобразил хлебосольство.

— Надеюсь ваша голодная? Моя рада накормить ваша.

Перед ним поставили тарелочку, единственную фарфоровую тарелочку на всем каменном столе, с несколькими кусочками сыра, а некто наполнил из привычной гномьей фляги тяжелый малахитовый бокал. Перед нами тоже появились бронзовые стаканы и в них полилась огневка. Ну вот, теперь я узнаю гномов. Какие же гномы без огневки! В таком холоде она как раз кстати. И я решительно делаю глоток. Да-а! Я считала, что знакома с гномьей огневкой, как же я ошибалась. Один глоток вызвал чуть ли не термоядерную реакцию у меня в желудке. Но антифриз сработал, пока переводила дыхание от ядерного взрыва средней мощности чувствительность к пальцам ноги рук стала возвращаться.

А вождь гномов ухмыляясь наблюдал за нами.

— А почему ваша ничего не ест? Зачем это? Как это?

— Я после первой не закусываю! — Банально? Да. Но что я еще могла сказать? На або Триха это произвело впечатление, и он разразился низким хриплым, но добродушным смехом, многократно повторенным этом от сводов обледеневшего грота.

— Конечно, ваша замерзает. В Хоон-По холодно. Это наша привыкла. Балх, давай наша гости жаркого, много жаркого.

Я собралась пугаться кулинарным изыскам тундровых гномов, но на костре готовилось что-то очень напоминающее шашлык, даже веточки для запаха в огонь были брошены. Вот это уже съедобное, а то я уже переживать начала о своем желудке, замерзающем и засыхающем. На блюде, вырезанном из камня с блестящими прожилками, нам подали гору прекрасного в меру пропеченного мяса, сочного и нежного. Только вот не соленого совершенно. Я, конечно, с аппетитом закусывала, но от сольцы бы с перчиком не отказалась. Пошарила взглядом по каменному столу на всякий случай, но ничего не обнаружила. Спросила Одрика, он пробормотал что-то невразумительное и продолжил сосредоточенно изучать прожилки на камне. Нет, гномий шашлык он тоже поглощал, но как-то совершенно равнодушно.

— Ваша хочет соль. Моя знать, человеки любят соль, — и повелевающе два раза хлопнул в четырехпалые ладони, — Або-мани, наша твою ждет.

Вдруг откуда-то, мне показалось, что прямо из зарослей сталактитов вышла гнома и направилась к нам. Шла она медленно и плавно, как бы скользя, и чем ближе она походила, тем мне становилось яснее, что это не гнома.

— Або Латуа, — представил ее Тирх, — Ее все знает, и про человеков знает.

К столу подошла женщина, просто человеческая женщина, только очень маленького роста. Лицо ее было покрыто сетью мелких морщин, ее волосы давно потеряли цвет, кожа свежесть, была сухой как бумага, губы бледными и узкими как щель. Но глаза, глаза горели яркими красками небес над горными вершинами. Пока я ее разглядывала, Одрик уже подскочил.

— Добрый день, леди…, - его свободная рука потянулась, чтобы принять ее руку для поцелуя. Над другой рукой у него все так же зависал его компас.

— …Латена, — произнесла она свое имя на равнинный манер.