Алинна Ниоткудина
Сказка о настоящем человеке
«И воздастся каждому по вере его»
Вязкая темнота… Вот впереди появился свет… и голоса… где-то очень далеко…
— Что с ней?
— Сотрясение мозга, без сознания… Возможен перелом лодыжки…
— Пьяная?
— А то… Кто ж сегодня трезвый? Разве что мы с тобой… Да и то вот сейчас эту определим и …
— Где ж она так приложилась?
— Забирали с улицы… С горки они там в компании катались…
— Документы есть?
— Ее друзья принесли сумочку. Вот паспорт, страховой полис, так что все имеется… Двое разговаривающих удаляются… Интересно, о ком они говорили? Провал… Мужественно пытаюсь открыть глаза. Неимоверные усилия и… лежу на спине, потому что надо мной полок, весь в подтеках, голые окрашенные в жуткий грязно-голубой цвет стены. И все кружится и кружится, а еще очень хочется блевать…. Голова замотана бинтами и левая нога в лодыжке туго стянута, а на правой по-прежнему сапог. Что со мной? Глаза закрываются, нет сил держать их открытыми. А кто я? Хороший вопрос. Я … ну, в общем, помню. Лена, 25 лет, планктон офисный обыкновенный, не замужем, детей нет, живу с мамой. А почему я здесь? В ответ на все эти вопросы-ответы стала жутко болеть голова. Ой, как же больно… Сегодня ж новый год! Мой любимый праздник 31 декабря 200… года. Вроде и выпила немного, а вот таблеточки «для настроения» я явно зря заглотила. Мансур, дурак сказал, что от них весело будет, он у нас известный тусовщик, все по ночным клубам шляется. Не, весело было, пока я головой не приложилась, но это уже когда мы с горки катались. А потом ничего не помню… Как же голова БОЛИТ!!!
Маменька моя меня теперь запилит. Она у меня преподаватель, да еще в пединституте, да еще литературы. Рехнуться можно от ее правильности! Странно как я вообще у нее отпочковалась, похоже, от какого-то святого духа. Насколько святого история умалчивает… Но она, вспоминая о ком-то, даже не вытирала крупных как градины слез. Тут то, на чем я лежала, пришло в движение, головокружение даже с закрытыми глазами, усилилось, и я невольно застонала.
— Ну что, болезная, пришла в себя? Открыла глаза. Лучше бы я этого не делала. Надо мной нависала огромная РОЖА. Толстые щеки, маленькие глазки, почти полное отсутствие волос и щербатый, улыбающийся рот.
— Вы кто?
— Конь в пальто…
— А пальто где?
— У-у-у, как тебя приложило-то… Санитар я.
— А куда вы меня везете?
— В морг.
— Как уже?
— Да не пугайся…. в палату я тебя везу, в другой корпус. Вот сейчас вниз ни лифте спустимся и мимо морга, во вторую травму, а там тебе еще один укольчик сделают и баиньки… Новый год, конечно, пропустишь, ну да ничего страшного, чай не последний… Пока я зачарованно слушала санитара и мужественно пыталась бороться со слабостью, головокружением и болью в голове и вообще во всем теле, мы уже добрались до лифта и добрая тетечка, с веселыми глазами и запахом конька, открыла, а потом и закрыла его двери. Сервис… ядрены пассатижи. Лифт уехал, и мы оказались в почти полной темноте, но санитара это не смутило, и он широкой походкой быстро повез каталку куда-то в темноту гулкого коридора. Каталка грохотала, где-то впереди светила слабая лампочка, а под потолком вились грязные трубы. И тут тишину прорезал дикий вой мобильного…
Санитар резко тормознулся и откопал в кармане исходящий истошным воплем телефон:
— Ну что еще? Я работаю… Вот отвезу девушку в травму и приду… Как перегревается? Да вы что? Хочешь испортить продукт? Там же сейчас все нафиг взорвется… Санитар замолчал, слушая невнятное бормотание трубки, судя по его расстроенной физиономии дела «продукта» были плохи.
— Слушь… — А это уже мне. — Ты как себя чувствуешь?
— Вроде пока не помираю…
— Этто хорошо… Полежишь немножко в коридоре? Я скоро… мне тут надо… срочно…
— А сумочка моя где?
— Вот. Вот твоя сумочка… Держи… Он движением фокусника откуда-то снизу достал сумочку и сунул ее мне в руки, быстро развернул каталку и почти побежал по коридору в обратном направлении. Меня замутило еще сильнее…
— Поставлю каталку сюда, я буквально на две минуты, температуру выставлю и… А ты мертвецов не боишься?
— А чего их бояться? Все плохое у них уже позади, а что?
— Ничего страшного, просто многие темноты боятся… Я побежал, скоро буду… И санитар скрылся за дверью с надписью «Морг». Отвратительные, тревожные желтые буквы на черном фоне. «Нехороший цвет», — кто это сказал? Ну, этот…, я сейчас не вспомню ничего, да и не важно это в больничном подвале. Мужественно попыталась сесть, но голова начала так кружиться, что попытка принять вертикальное положение чуть не кончилась падением с каталки. «Ничего, главное, чтобы действительно в морг не отвезли…» Скрюченными от страха пальцами, на ощупь достала из сумочки фляжку. Хорошо, что мой нынешний бойфренд до нашей новогодней вечеринки так и не доехал, и поэтому отдать ему подарок я не успела. Дарить пустую фляжку вроде как не правильно, это типа пустого кошелька, и потому я наполнила емкость коньяком 25-летней выдержки из домашнего бара, презент от студентов. Вот сейчас он мне и пригодится. Главное, чтобы обратно не полез. Коньяк обжег рот и теплой волной полетел вниз. Желудок обиженно заворочался… Еще бы, его же толком не кормили, пить я пила, а вот с закуской было туго, ее почему-то берегли до новогоднего застолья. Ну и ладно, если пить я еще могла, то сомневаюсь, что еда не полезла бы обратно. Но «николашка» бы сейчас не помешал: лимончик, кофиек, сахарок, меня это всегда бодрило. Да где ж его взять?
