Клятвоотступники - [57]

Зашел приглашенный сотрудник криминалистического отдела и произвел видеозапись повторного рассказа.

— Вячеслав Янович, Ляховец знал, что вы взяли коньяк для себя? — задал дополнительный вопрос Федченко.

— Конечно, знал, — подтвердил Хохлов.

— Хорошо. Расскажите о других совершенных вами противоправных действиях, — предложил Рыков.

— Никаких других противоправных действий, как вы их называете, я не совершал. То, о чем я рассказал, не является преступлением. Просто мне не дали возможности расплатиться вовремя. Я не виновен, — спокойно ответил Хохлов.

— Виновны вы или нет, решит суд. Вы прекрасно знаете, что следствие на ваших показаниях не остановится, а будет продолжать свою работу до полного выяснения истины. Нам известно, что случаи с коньяком аналогичного характера у вас были не единичны. Поэтому предлагаю хорошо обдумать это обстоятельство и лучше добровольно, без принуждения, все рассказать следствию, — сказал Федор Федорович.

— А чистосердечное раскаяние, явка с повинной, способствование следствию в расследовании уголовного дела, — подхватил Федченко, — будет учтено судом и существенно повлияет на смягчение наказания при вынесении приговора. Мы об этом говорим вам второй день и еще раз советуем использовать возможности закона в свою пользу.

— Спасибо за совет, но я чист перед государством и авторитетно заявляю: я не виновен. Вот вам мое заявление, в котором я изложил грубейшие нарушения закона милицией и прокурором, — Хохлов подал два исписанных листа бумаги Федченко. — Прошу его рассмотреть и дать мне ответ.

— Ваше заявление будет проверено и вы получите ответ, — заверил Федченко, потом нажал на кнопку звонка и вызвал конвоира. — Уведите арестованного, — приказал он.

— Сложный господин, — задумчиво произнес Рыков, когда они остались одни. — Но хорошо уже то, что он признал кражу восемнадцати бутылок коньяка. Начало сделано. Хохлов смог преодолеть самого себя и, как ему ни хотелось, но все же рассказал о краже, прикрывая свой поступок тем, что не сумел оплатить за коньяк в кассе. Нам, Иван Сергеевич, надо допросить водителя и начальника цеха. Они должны сообщить много нового.

— Начнем с Ляховца, а потом допросим начальника цеха. Нужно подготовить видеозапись и некоторые фрагменты показать водителю. Без них он не заговорит. А сейчас, если не возражаете, давайте пообедаем.

— Не возражаю. Поедем, пообедаем.

Они зашли в кабинет Саулякова, где Рыков отпустил сотрудника криминалистического отдела, приказав быть в СИЗО в четырнадцать часов.

На автомашине Федора Федоровича они заехали в кафе, расположенное на проспекте Ленина. После обеда опять возвратились в СИЗО. Вызванный Ляховец долго отрицал свое участие в краже, но, когда его ознакомили с некоторыми фрагментами допроса Хохлова, задумался.

— Константин, молчать не советую. Это не в твоих интересах. Зачем добровольно лезть в грязные дела, если говоришь, что не виновен. Проведем очную ставку с директором, и ты окажешься стороной виновной. Тебе это нужно? — убеждал и спрашивал Рыков.

— Ну что ж, если Вячеслав Янович начал рассказывать о своих делах, то мне сам Господь Бог велел, — глубоко вздохнув, начал Ляховец. — Я подтверждаю показания генерального директора. Он действительно взял коньяк себе.

— Вы не возражаете, если ваши показания будут записаны на видеомагнитофонную ленту? — спросил Федченко.

— Нет, не возражаю.

— Тогда подробнее расскажите, как это происходило, — предложил Иван Сергеевич, записывая показания допрашиваемого.

— А что здесь рассказывать? Все было очень просто. Вечером мы заехали на территорию винно-коньячного производства, где Хохлов встретился с начальником цеха Караушем. Они отошли от автомашины, и о чем у них был разговор, не знаю. Я в это время зашел в цех, чтобы попить воды, и когда возвратился, то увидел в салоне сверток, в котором находились бутылки с коньяком. На проходной сторож нас не проверяла, ко на улице мы были задержаны милицией. Они составили протокол и забрали коньяк с собой.

— Кому предназначался коньяк? — вновь задал уточняющий вопрос Федченко.

— Вячеслав Янович никогда не брал спиртное себе, потому что болеет диабетом и по этой причине его не употребляет. Перед поездкой в купажный цех он мне говорил, что заместитель министра Позуб просил привезти коньяк, который ему необходим для встречи приезжающего начальства из Москвы.

— Константин, скажите, сколько раз вы возили коньяк Позубу и где конкретно его передавали? Ведь это был не единственный случай? — спросил Рыков.

— Вы правы. Возили мы ему коньяк много раз. Позуб делал заказы постоянно, когда в них возникала необходимость, а сколько раз это происходило, не помню, — ответил Ляховец.

— Ну хотя бы последние случаи вы помните?

— Сейчас вспомню, — Ляховец на некоторое время задумался, потом продолжил: — В апреле прошлого года из города Вальково, там находится наш винно-коньячный завод, водитель Черба привез два ящика высокосортного коньяка: один — «Букурия», а второй — «Праздничный». Хохлов вызвал меня и попросил ящик «Букурии» отвезти Позубу. Так я и сделал. А второй ящик предназначался Ситняку. В этот же вечер я передал его начальнику милиции. Помню второй случай. Это произошло в августе того же года. Вячеслав Янович послал меня в Вальково к начальнику цеха Косенчуку и попросил привезти ящик коньяка. Я встретился с Косенчуком, взял коньяк и на автомашине Борталимова попытался его вывезти, но, на мое несчастье, был задержан милицией. Мне пришлось срочно связаться с директором и сообщить ему неприятную новость. С помощью Ситняка он сумел замять дело. Конкретно не помню всех случаев, но очень много коньяка пришлось привозить Ситняку, Позубу и Цердарю. Перед праздником Хохлов специально готовил пакеты, которые вручали работникам Совмина и ЦК, его хорошим знакомым и друзьям.