Клятва - [26]

— Чего ты боишься? — спросил он так мягко, осторожно, что я чуть не упустила из виду, что слова эти были произнесены не на англайском.

И не на Парсонском, втором и последнем языке, который мне полагалось знать.

Я слышала это звучание — этот диалект — до этого лишь раз. В ту ночь в клубе, когда его друг говорил о Брук.

А закон был предельно ясен в этом вопросе.

Я моргнула, задержав взгляд на нем на мгновение дольше, чес полагалось, и опустила голову.

А вот на этот раз сердце в моей груди сбилось с ритма по абсолютно понятной причине. Мне стало панически страшно.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. -

Я мысленно молила бога, чтоб Макс поверил мне.

Взяв меня за подбородок, он приподнял его, чтоб посмотреть мне в глаза.

Его лицо было хмурым. Было ли в его выражении что-то еще? Как бы мне хотелось уметь понимать его реакции так же легко, как и то, о чем он говорил.

И тут до нас донесся вопль восторженной толпы с центра рыночной площади.

Казнь.

Я не пошевелилась, не моргнула.

В отличие от Макса.

Он вздрогнул, как от пощечины.

Его глаза наполнились печалью, которая была отражением моих собственных самых потайных мыслей.

Как кто-то может ликовать по этому поводу? Почему у людей есть желание быть свидетелями этого?

По этой причине я избегала центра площади и каждый раз нервно оглядывалась, не обратил ли кто на это внимание.

Законом не предписывалось обязательное ликование по такому случаю, но было крайне нежелательно привлекать к себе внимание, явно выказывая негативную реакцию. Только не с таким количеством сограждан, желающих донести друг на друга.

В конце концов, повешеный только что на площади расценивался как преступник — враг королевы, возможно даже шпион.

Или просто несчастный, отказавшийся опустить голову при звуках языка, которого не понимал.

Он потянулся к моей руке, пальцы слегка прикоснулись к участку чувствительной кожи, где рана от печати все еще заживала.

— Может ты передумаешь, и мы все же прогуляемся? Мне на самом деле хотелось бы узнать тебя поближе.

Я думаю, ты представляешь собой гораздо больше, чем просто хорошенькая девушка острая на язык. -

Он широко улыбнулся, и это было по-мальчишечьи очаровательно. У глаз его собрались мелкие морщинки.

Я изо всех сил старалась не замечать этого.

— Ты ошибаешься.

Я всего лишь самая обычная дочь торговцев.

И потом, я и так уже задержалась.

Развернувшись, с пульсирующей болью в голове, я пошла вдоль ресторанной стены, оставив его стоящим на тротуаре.

Желая как можно быстрее очутиться подальше от него, я почти бегом добралась до угла здания. Сразу за углом был черный вход. Ступив на знакомую кухню, тут же почувствовала, как напряжение потихоньку отпускает.

Я даже не отдавала себе отчета, насколько скованной была в его присутствии.

И что все это время сдерживала дыхание.

Сирены, взорвавшие тишину ночи, ворвались в мою темную спальню.

Я резко поднялась, мое тело отреагировало раньше затуманенной сном головы.

Я почувствовала, как рядом со мной испуганно дернулась Анжелина, её пальцы вцепились в меня.

Я несколько раз моргнула, пытаясь очистить мысли. понять, что происходит. Сирены за окном продолжали реветь.

“Нападение,” медленно начало приходить осознание.

На город напали.

Это не была учебная тревога.

Дверь в спальню с силой распахнулась, ударившись о стену.

Я подскочила.

Отец ворвался в комнату, двумя широкими шагами добрался до кровати и протянул мне ботинки и куртку.

Мама уже подняла Анжелину и укутывала её в собственный плащ.

На то, чтобы быть сонной и вялой, времени не было.

В спешке я не могла попасть в рукава куртки.

— Бери сестру и спускайтесь в шахты. -

Четким уверенным голосом произнес отец.

Мама передала мне сестру. Ботинки зашнуровать я так и не успела.

— А как же вы? Разве вы не пойдете с нами? -

Опустившись на колени, отец завязал шнурки на моих ботинках, мама погладила Анжелину по голове.

Она поцеловала нас обеих. По её щекам катились слезы.

— Нет, мы останемся здесь, на случай, если нагрянут отряды

Если мы с мамой будем здесь, может, они поверят, что в этом доме нас только двое. -

Он запнулся, увидев мое взволнованное выражение.

— И тогда может они не станут искать тебя и твою сестру. -

Я не могла понять, какой в этом смысл.

Для чего вообще мы нужны отрядам, с родителями или без них? С чего вдруг они станут искать двух детей, исчезнувших в ночи?

Я помотала головой, протестуя, желая сказать, что никуда не пойду без них, но не смогла произнести не слова.

— Давай же, Чарлина, быстрее! -

Он подтолкнул меня к выходу.

— У нас нет времени на споры. -

Я попыталась упираться, но он был сильнее.

Анжелина вцепилась в меня, обхватив руками за шею. Кексик болтался, зажатый в её бледном кулачке.

Её широко распахнутые глаза были наполнены ужасом.

Пронзительный вой сирен неприятно резал слух, подстегивая необходимость искать укрытие.

— Мы придем за вами, когда все стихнет. -

Голос отца смягчился, когда он увидел, что я, наконец начала двигаться к двери.

За спиной я услышала, как всхлипнула мама.

На улице я очутилась в целом море сотен, может даже тысяч людей, покидавших свои дома.

Со всех сторон меня толкали, вокруг царила паника.

Здесь, на открытом пространстве, рев сирен был просто оглушительным — громкоговорители были развешены через каждые пятьдесят метров или около того, и в экстренных случаях вроде этого они превращались в системы тревожного оповещения.