Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева - [19]

собственному решил он это делать все почину.

Лишен был выбора прятный юноша с хорошими

манерами, в безвыходное просто поставлен положение

невиданным кощунством, бессмысленным и наглым

святотатством, грозившим комсомольской организации

Южносибирского горного лишиться навсегда, навеки

почетных званий — передовая, ьоевая, но, впрочем, это Толю

мало беспокоило, когда бы черное пятно, упавшее внезапно на

накрахмаленную грудь, не угрожало растечься, лишая вида,

шарма, обаяния, буквально все и вся, и в том числе, конечно,

примерно с год тому назад союзом молодежи институтским

прижитый от Толи Кузнецова столь популярный дискоклуб с

названием идеологически нейтральным (не вредным, то есть)

"33 и 1/3".

Увы, никто не мог уверен быть в своей уязвимости,

спокоен, равнодушен, безразличен, после того, как в одно

прекрасное утро (в канун, о, Феликс, архангел без весов, но с

маузером, сто десятой годовщины рождения своего) в

Ленинской комнате Южносибирского горного прозрел

внезапно вождь мирового пролетариата.

Скандал.

У гипсового изваяния, у бюста метр на метр на

полтора, проклюнулись вдруг глазки голубые, моргала алкаша

и маловера.

Привет.

И что прискорбнее всего, событие сие, неописуемое

чудо, принародно явленное, никто из членов актива

институтского, места в президиуме занимая, не заметил.

Расселись деканы и секретари, под носом у основоположника

расположились и в зал уставились угрюмо, а с залом,

отличниками, стипендиатами именными, лауреатами

конференций научных, олимпиад предметных, красой и

гордостью, грядущей сменой неладное как будто что-то

происходит.

То есть присутствуют, конечно, внимают

рапортующему, лица правильные, глаза ясные, и в то же время

впечатление создается такое, будто бы шепчутся, черти,

шумок какой-то гуляет по рядам, сквознячок. Ни один мускул

на лицах не дрогнет, а между тем какая-то улыбочка неясная

как будто бы бродит, то тут мелькнет, то там, флуктуирует

сама по себе, эманация нехорошая от присутствующих

исходит, а от кого конкретно, и не сказать, от всех как бы

сволочей разом. Напряжение, словом, и вдруг… смешок.

Этакое фырканье мерзкое, тут, там, здесь…

Да что такое? Уж и оратор, ректор, профессор Марлен

Самсонович Сатаров, как ни был увлечен перспективами и

планами, задумок роем воодушевлен, взволнован, и тот нить

потерял, встревожился, ноздрями поиграл, туда зыркнул, сюда

глянул. За спиной, сзади, слева, — чутье подсказывает,

селезенка сигнализирует, но не к лицу такой персоне, сами

понимаете, движения резкие и праздный интерес, вновь рот

открыл Марлен Самсонович, но, нет, увы, не утерпел

председатель совета ректоров вузов промышленного края,

пять раз (пожалуй, даже шесть) не избранный член-корром АН

СССР, не выдержал, наперекор гордыне обернулся, а там,

пролетарии всех стран соединяйтесь, будь готов — всегда

готов, подмигивая правым глазом, в усы посмеиваясь

бесцеремонно так, по-свойски, любуется им, святый Боже,

самый человечный человек.

Короче, никаких шансов скрыть злодеяние

чудовищное, факт утаить, замять, спустить на тормозах, в

рабочем порядке, в узком кругу, своими силами, исключено.

Заседание окончено, выездная сессия открыта.

Вот после чего доселе незримый, то ли из воздуха, из

теней коридорных голубых сложился, а, может быть, и прямо

из стены шагнул, мгновенно отделился мужчина рыжий в

неброском пыльнике широком армейского покроя и в кепке

пролетарской восьмиклинке. Явился, неулыбчивый, протопал

по-хозяйски в зарезервированный кабинет без разъясняющей

таблички, но с пломбой пластилиновой на косяке, старший

лейтенант Виктор Михайлович Макунько,

оперуполномоченный, кем? так и просится в строку

дополнение, ну, что ж, извольте, с превеликим удовольствием,

всем советским народом.

Сел в кресло под портретом черно-белым сердечника

чахоточного с бородкой, без очков, во френче и комсомолом

занялся Южносибирского горного, с руководящей головкой

работать стал, но, впрочем, и рядовыми членами союза

молодежи не брезговал, случалось, вызывал для очного

знакомства, беседы, разговора тет-а-тет.

На каком основании, спрашивается?

Не следует ли здесь усматривать попытку начальства

институтского на плечи молодые неокрепшие, на спины юные,

учебой безоглядной искривленные, сложить? Конечно,

безусловно, но в то же время захочешь и не придерешься, ибо

рыльце у институтского авангарда, пятачок, да что там, вся

ряха оказалась и в пуху, и в соломе, и еще черт знает в чем,

наредкость, в общем, неприглядной вышла физиономия.

Увы, именно она, неоперившаяся поросль, боевитая

смена, добродушием старых товарищей безобразно

злоупотребляя, и превратила святое место, Ленинскую

комнату, подумать только, в проходную. Да, дверь, что

виднелась справа в простенке за сценой с Ильичом,

светящимся во мраке, декоративной не была, вела

полированная, блестящая, под цвет панелей (продукции

побочной Южносибирской пианинной фабрики) в большое и

неряшливое помещение, где и студенческий театр репетировал

миниатюры, и за фанерной перегородкой дискоклуб "33 и 1/3"

хранил свою аппаратуру, и редколлегия стенной газеты

сатирической "Глухой забой" одутловатые мордасы

прогульщиков и бузотеров хари омерзительные зеленой

краской малевала.