Клуб негодяев - [10]

Удивительно, но общество Франсуа и Ренара меня почти не напрягало, хотя, признаюсь, первое время было тяжело. Ренар часто ворчал из-за того, что ему не нравилось наше купе, потому что ему якобы было тесно, и вообще один человек лишний. Обычно, в очередной раз обругав купе, он начинал критиковать железные дороги и поезда, которые величал «консервными банками». По его мнению, путешествовать дилижансом куда проще и безопасней, а почему — знает только он сам. По крайней мере, ни одного аргумента я от него так и не услышал. А вот Франсуа восторгался всем. Его устраивало и наше просторное купе, и чудный вид из окна, и то, что компании лучше нашей не найти на всём белом свете. Ещё Франсуа любил насвистывать обрывки разных мелодий. Получалось у него, если честно, немного фальшиво, только я терпел его концерты, а Ренар чуть ли не угрозами заставлял своего господина прекратить «издевательство над ушами». Совместным, если можно так выразиться, развлечением у нас было чтение газет. Причём совместным оно стало, когда мы проезжали через Германию. Накупив на очередной станции газет, Франсуа бегло проглядывал содержание статей и потом читал их вслух уже на французском. Я был доволен этой идеей, так как немецкий язык знаю на очень примитивном уровне. Неприятно только было то, что Ренар перебивал Франсуа: язвительно комментировал все новости и ругал немцев за то, что они писать не умеют. Зачастую доставалось и переводчику. Относительная тишина обычно наступала, когда мы доставали шахматы или карты. Втроём не играли никогда, потому что Ренар ни в какую не хотел учиться играть в шахматы, а я, в свою очередь, косо смотрел на карты — мой отец говорил, что до добра они не доводят.

Я много раз представлял себе наш приезд в Прагу, но я и подумать не мог, что этот момент не принесёт много приятных впечатлений. На вокзал мы прибыли за полночь, и ещё много времени ушло на то, чтобы добраться до гостиницы. Останавливаться абы где Франсуа не пожелал, тем более, что гостиницу с труднопроизносимым названием ему посоветовал граф де Сен-Клод. Несмотря на поздний час, Франсуа был радостным и бодрым, и казалось, он может без устали проехать весь город вдоль и поперёк. Я же вовсю клевал носом и мечтал поскорей лечь спать. Едва очутившись в холле гостиницы, я сразу почувствовал себя неуютно. После тёмной улицы свет гигантской хрустальной люстры буквально слепил, отовсюду искрилась позолота, мраморный пол пестрел, как шахматная доска, и больно били по глазам кроваво-красные обивки диванов с тяжёлыми резными ножками. Ехидно улыбались дамы и кавалеры с полотен в массивных рамах и чересчур откормленными выглядели торчащие из каждого угла младенцы с крыльями и луками. В центре холла тихонько журчал настоящий фонтан. Я всю жизнь провёл в богатом поместье, не раз наведывался к де Левенам, но такой кричащей безвкусицы ещё не видел.

Из полудрёмы меня вырвал шум. Я обернулся.

На полу в хаотичном порядке валялись вещи, вывалившиеся из чемодана. Конечно, это не по-товарищески, но я порадовался, что с моим багажом всё в порядке: я бы не пережил, если бы на полу оказались предметы из могилы Родерика. Да, я не смог не взять их с собой.

— Да что же это такое! — Ренар присел на корточки и резким жестом отогнал смутившегося носильщика. — Почему это мне так повезло?!

— По-моему, всё вполне логично, — откликнулся Франсуа. — Я тебе говорил, чтобы ты купил себе новый чемодан, потому что у этого замок износился, а ты вечно отмахивался. Вот тебя высшие силы и покарали за скупость.

Я хотел помочь Ренару, но он и меня отогнал.

— Вот у кого денег куры не клюют, пусть и покупает себе новое, а я старое починю.

— Видать, хорошо починил, раз всё на пол падает, старый скряга.

— Мне сорока ещё нет, какой я старый? — возмутился Ренар, запихивая на место коробку с принадлежностями для бритья.

— А, действительно, — усмехнулся Франсуа. — Тебе же всего тридцать восемь, как я мог забыть.

Я огляделся. Немногочисленная прислуга смотрела на нас с трепетом и явно боялась подойти ближе. Ну вот. Ещё зарегистрироваться не успели, а уже цирк устроили.

— Будь я твоим отцом — снял бы штаны да ремнём по голому заду! — прошипел Ренар. — Мой только так меня и воспитывал.

— Я категорически против насилия. Меня никогда били. Поэтому я, в отличие от тебя, просвещённый и одухотворённый.

— Это кто тебе сказал?

— А почему мне об этом должен кто-то говорить?

Мне это надоело, однако я ничего не мог поделать. Если вмешаться, то представление только затянется.

В холл с улицы вошёл невысокий старик. Большой головой, дряблыми щеками и короткими ногами он напоминал бульдога. Но если у этих собак вид обычно печальный, даже хмурый, то старик был весел. Скорее всего, он был прилично пьян, иначе как объяснить то, что он свой цилиндр напялил на швейцара и отдал ему трость, без которой точно бы рухнул. Вероятно, он был постояльцем, раз его никто не поспешил вытолкать в шею. Он сделал несколько неуверенных шагов вперёд и остановился.

— Чёрт меня подери! — выдал он на английском звучным басом. — Глазам своим не верю, кого я вижу!

Мне даже стало любопытно, кого он там увидел. Я быстро огляделся, но кроме нас, не считая обслуживающего персонала гостиницы, в холле никого не было.