Клуб любителей фантастики, 2015 - [9]

Хорошего настроения у него хватило ещё на несколько дней. Когда в модуле начали размягчаться и плавиться детали, сделанные из цинка, УАМ неожиданно заявила:

— Смею заметить, — проговорила она в своей обычной изысканной манере, — что возникла угроза нарушения моей работоспособности.

— Что? — свергнутый с эмпиреев на грешную землю, Непелин поначалу даже не понял, о чём речь. — Угроза?

— Высокие температуры, — пояснила машина.

— А разве ты не можешь адаптировать себя так же, как сделала это со мной? — удивился Непелин.

— Увы, — ответила УАМ. — Я — Адаптирующая Машина, но отнюдь не адаптируемая. Функция самоизменения в меня не заложена. Я создана с большим запасом механической прочности и стойкости к негативным воздействиям внешней среды, но любой стойкости есть предел. Сейчас он почти исчерпан.

— Чёрт! — ругнулся Непелин, вмиг растеряв весь свой восторг.

Он даже и не подумал об этом! Полагая, что, наделяя человека сверхспособностями, машина делает то же самое и с собой, он совершенно упустил из вида, что сама она может оставаться такой, какой её сделали в этой самой лаборатории № 4. Почему они не дали машине такую возможность — неизвестно, да и какое это имеет сейчас значение? УАМ помогла ему выжить. Возвращая долг, он должен помочь выкарабкаться ей. Вот только как это сделать?

Непелин окинул хмурым взглядом омываемую небесным огнём пустыню. Первой его мыслью было выкопать укрытие, чтобы спрятать УАМ там, но, поразмыслив, он отказался от этой идеи. Всё, что у него выйдет в итоге, — не укрытие, а могила для неё. Прямые солнечные лучи уже не угрожали поверхности, она разогревалась теплом, которое поглощала задымлённая атмосфера. Оградить УАМ от контакта с ней у него не получится. Следовательно, необходимо найти иное решение.

Оглядев ещё раз то, что было у него под рукой, он, сам не зная зачем, поднял лицо, устремив взор в непроглядную муть небес. Внезапно ему в голову пришла идея.

— УАМ, — проговорил он, опуская взгляд на стоящий перед ним ящик. — Я хочу, чтобы ты произвела со мной ещё кое-какие манипуляции и адаптировала меня ещё к одной среде. Причём я должен буду не только иметь возможность выживать в ней, но и быстро передвигаться.

— Я готова. Какая среда?

Непелин ещё раз быстро прокрутил в голове свой замысел и выпалил:

— Вакуум!

* * *

Под ним плыла планета — почти однотонная из-за плотной дымовой пелены. Солнце, увеличившееся за это время раз в пять, нависало над ней как Дамоклов меч. Если планета приблизится ещё немного, условия станут жесточайшими. Впрочем, для них обоих это было уже не важно.

Повернув к звёздному небу все полторы дюжины своих глаз, Непелин осмотрелся. Из этого района галактики привычные очертания созвездий выглядели несколько иначе, но, тем не менее, были узнаваемы. Это упрощало ориентацию. «Поймав» в поле зрения несколько основных навигационных звёзд, Непелин определился, где он и где ближайший человеческий форпост, после чего поудобнее перехватил щупальцами ящик УАМ и раскрыл парус, ловя вездесущий эфирный ветер. И сразу почувствовал, что движется: всё быстрее и быстрее с каждой секундой, оставляя за собой пылающее горнило чужого солнца.

Вскоре он уже мчался во весь дух. ^ТМ

Важная миссия Валерий ГВОЗДЕЙ

№ 3 (982) 2015

Впервые за три года что-то новенькое. Среди ночи меня заставили надеть чистую арестантскую робу жёлтого цвета. Поверх неё обрядили в сбрую для перевозки заключённых. Первая цепь соединяла наручники с поясом, вторая — кандалы с поясом, третья — первую и вторую цепи. Я мог делать короткие шажки и поднимать руки — не выше талии.

Архаично до идиотизма, но земная пенитенциарная система консервативна. При ходьбе цепи нужно придерживать. И всё равно — звенели.

— Нас ждёт вечеринка? — спросил я. — Танцевать в цепях неловко.

— Заткнись, — буркнул сержант, замахнувшись дубинкой. И многообещающе улыбнулся.

Наш сержант улыбчивый. Всегда улыбается, когда бьёт человека дубинкой.

Сейчас бить не стал, вопреки обыкновению.

Должно быть, едем на встречу с начальством.

Это было странно.

Все три года начальство упорно старалось забыть о моём существовании. Вывели под конвоем в тюремный двор.

Передали незнакомым типам в гражданской одежде.

Усадили в спецмашину — тюрьму на колёсах. Пристегнули к стальным кольцам.

Поездка заняла час с лишним. Я даже успел задремать.

Разбудили. Отстегнули, вытолкали из машины.

Темень. Звёзды над головой. Тихо. Стрекот насекомых, шелест невидимой листвы.

Неподалёку — плохо освещённый дом, загородный, похоже.

А подвезли к задней двери. Над входом горела одинокая лампочка.

— Смотри под ноги, — буркнул сопровождающий, наделённый обширной лысиной.

— Хорошо. — Спросонья хотелось поговорить — как-никак три года в одиночной камере. — Знаете, когда я был ещё маленьким…

— Заткнись.

Мы вошли. Дом и внутри был освещён плохо. Вероятно, так задумано.

— Смотри под ноги, — повторил лысый.

Я делал мелкие шажки по ковру, звеня цепями.

Узкой лестницей спустились в подвал. Звон цепей стал громче.

Остановились перед дверью. Она только с виду казалась деревянной. В действительности — металл, обшитый снаружи дубом.

Не издав ни звука, дверь отворилась.