Клуб любителей фантастики, 2012 - [19]

Хорошо ещё руки-ноги на месте. Мне только трудно читать и писать, потому что во время взрыва меня сильно ударило головой.

Зачем только я об этом всём говорю? Я хотел начать сразу с того, что помогло мне сделать в жизни правильный выбор.

Так вот. В тот самый день, когда от меня ушла жена, я нашёл в огороде росток, пробившийся из земли на дорожке между грядкой с морковью и делянкой укропа. Ишь ты! — улыбнулся я грустно, хватило же семени сорной травы упорства и сил! Оно, как и я, старается жить несмотря ни на что.

Только это был не сорняк. По корнеплоду судя морковка. Хотя раза в три толще, чем те, что теснились на грядке. А вот ботва у неё была совсем как укроп! Похоже, что вырос удачный гибрид. И вершки у него в дело пойдут, и корешки. Я решил его сохранить, а соседям раздать семена. Может быть, повезёт и другим огородникам в нашей округе. Пускай служит примером для всех. Так ведь хочется сделать, чтобы разный характер и внешность перестали быть поводом для вражды. Чтобы все, кому не хватает любви и тепла, догадались, что можно искать свои половинки за пределами клана, класса, расы, вида и даже, возможно, всех форм жизни Земли.

Тогда я не знал, что эти мысли уже не мои. Пришельцы коварно меня заразили неистовой тягой к тому, что лишает людей стремления к превосходству, а значит шансов на выигрыш в жестокой борьбе за лучшее место под солнцем, за женщин, за землю и за еду.

С того времени, как взрыхлил и удобрил компостом дорожку, я не ел почти ничего. Не потому, что жена забрала все деньги, которые мы получили от продажи мебели, ценных подарков и книг, В кладовке ещё оставались крупа, постное масло, кофейные зёрна и чай.

В избытке была молодая картошка, капуста, лук, чеснок, морковь, зелень и огурцы.

Просто есть мне совсем не хотелось. И дело не в том, что пропал аппетит. Так теперь выходило: чем дольше работал я в огороде, тем больше в себе чувствовал сил.

Это, видно, старался гибрид. Он уже вымахал «кроной» на метр. Да и соседи на грядках не чахли. Напротив, чем ближе к нему находились — тем лучше росли. Он как будто дарил им частицу себя.

Хорошо, что удивительный куст вырос в той части моего огорода, которая была скрыта от всех поселковых домов. Но птицы… Птицы видели всё. Воробьи, грачи и вороны собирались в огромные стаи и, словно коршуны. кружили над грядками. Они, очевидно, хотели успеть склевать чужака до того, как он передаст огородным растениям вирус братской любви.

Раньше я легко отразил бы атаку. Мы в институте делали записи криков попавших в сети и раненных птиц. При помощи самых нехитрых, давно проверенных на пернатых бандитах устройств пытались отпугивать инопланетные корабли. Но жена сдала в комиссионку все приборы из дома. Кроме разве карманного фонаря. Я сколотил целых четыре флюгера-пугала, изведя на них восемь реек в чулане и почти весь гардероб. Проку не было никакого. Хоть становись вместо них и руками маши! Птицы не хуже людей разбираются в том, кого и как «по одёжке встречать».

Зато урожай сумел защитить себя сам.

Невзирая на правила овощеводства, огородная зелень сплетала листья и стебли в ковры, в купола. Я с удовольствием наблюдал, как грядки одна за другой закрывались стеной мозаичных щитов.

Нападающих было всё больше. Не только птицы, а все, кто мог ползать, прыгать, скакать и летать, как будто разом решили, что их долг — уничтожить растения, изменившие догме и принципу: «каждый сам за себя».

Но сделать это было непросто. В последний момент перед тем, как хищный клюв готов был насквозь проклюнуть не слишком прочный, трепетно выгнувший слой эпидермиса лист, объект атаки вдруг поворачивался кверху изнанкой. И тогда — незадача — трофеем для птицы служил вгрызавшийся в лист с другой стороны огородо-садовый вредитель.

Скоро стало слышно, что нет недостатка и в ревунах. Они оказались мощнее и лучше, чем электронные подражатели голосам. А устроены проще простого!

Ведь птиц было много. Одна их них то и дело цеплялась лапкой за какую-то из но-паучьи коварно раскинутых петель огуречных усов. Петли-ловушки были такими же прочными, как супер-сверх-паутина немереной толщины. Птицы их разорвать не могли. Они повисали вниз головой, истошно и злобно вопя. К тому времени, когда одна выдыхалась, в «силках» уже билась другая. Тогда петля на лапе той, что уже потеряла способность громко кричать, сама собой распускались, и бывшая пленница уносились так быстро, как только птицы могут летать.

А еще в промежутках сплетённых вместе щитов можно было увидеть особые листья-поилки. Я сначала подумал, что они выделяют пахучее липкое вещество, чтобы коварно приманивать насекомых. Однако вскоре я убедился, что в кормушках нет никакого подвоха. Все мухи, жуки, а вместе с ними другая членистоногая и гусенично-безногая рать, насытив брюшко, уходили к своим коконам-корам. В переносном смысле сказав — «заморив червячка».

К вечеру силы нападающих выдохлись. Только самые неугомонные вороны изредка каркали, но уже где-то гам, за оградой. Они, по сути дела, просто давали товаркам помять, какими были в бою храбрецами.

С наступлением темноты я ушёл в дом спать в полной уверенности, что победа осталась за нами.