Клодина уходит... - [17]

– Нет, она kakon,[7] нехорошо для кожи. Я ухаживаю за кожа по особому, турецкому рецепту.

– Скажите нам скорее ваш рецепт, я сгораю от нетерпения, и Анни, я уверена, тоже умирает от любопытства.

Каллиопа, позабывшая все правила грамматики на острове Кипр, театрально взмахивает украшенными сверкающими перстнями руками и менторским тоном произносит:

– Вы брать… старые перламутровый пуговиц, положить их в avgothiki, подставку для яиц, выжимать туда целый лимон… На следующий день она уже мазь…

– Кто – она?

– Пуговицы и лимон. Вы мажете лицо, и теперь вы ещё белее, ещё белее, чем… чем…

– Не ищите нужное слово. Я вам бесконечно благодарна, Каллиопа.

– Я могу ancora[8] дать рецепт удалять волосы на теле.

– Нет, довольно, довольно! Не всё сразу!.. Давно ли вы в Арьеже?

– Уже один, due, three,[9] семь дней. Я так счастлива вас видеть! Я не хочу больше с вами расставаться. Когда вы вдруг позвали меня через window, окно, со мной случилось spavento,[10] и я даже drop[11] мой зонт!..

Я полностью обезоружена. Даже Ален, и тот, услышав подобное смешение всех наречий, не смог бы сохранить серьёзность. Если это легкомысленное создание поможет мне скоротать бесконечно долгие часы моего «сезона», я готова проводить с ней в Арьеже столько времени, сколько она пожелает.

Зачем понадобилось Марте прогуливаться вместе со мной около эстрады для музыкантов? Я вернулась со страшной мигренью и почти физически ощущаю прикосновение к моей коже любопытных взглядов гуляющих. Все эти курортники, принимающие ванны и пьющие воду в Арьеже, разбирали нас по косточкам, пожирали глазами, словно людоеды. Я болезненно страшусь сплетен, доносов, подглядываний, клеветы этих умирающих от скуки бездельников. К счастью, здесь нет знакомых лиц, если не считать маленькую Лангендонк. Рено-Клодина приезжают только через три дня. Комнаты им уже заказаны.

Какая унылая у меня комната! С потолка резкий электрический свет падает на пустую и безжизненную кровать. Я одна и так одинока, что готова разрыдаться, я даже задержала Леони, заставила её расчесать мне волосы ко сну, чтоб она подольше оставалась со мной… Иди сюда, мой чёрный Тоби, маленький, тёплый и молчаливый пёсик, обожающий даже мою тень, ты можешь мирно спать у моих ног, тебя лихорадит после долгого путешествия и ты вздрагиваешь от наивных кошмаров… Может, тебе снится, что нас вновь разлучили?..

Не бойся, Тоби, строгий хозяин безмятежно спит сейчас, покачиваясь на океанских волнах, ибо все часы его жизни, сна и бодрствования раз и навсегда установлены… Он завёл свой хронометр, и теперь его стройное бело-розовое тело после ледяной ванны покоится на постели. Думает ли он о своей Анни? Вздохнёт ли он ночью, проснувшись в темноте, в кромешной темноте, когда перед расширенными зрачками проплывают лишь золотые блики и вереницы роз? А вдруг в это самое мгновение Ален, мой Ален, тот, которого я знала и любила только во сне, со страдальческой улыбкой на губах зовёт свою покорную Анни, вспоминает её запах, запах роз и белых гвоздик… Нет, нет… Я бы почувствовала это и на расстоянии..

Нам пора спать, мой маленький чёрный пёсик, Марта играет в баккара.

Дорогой Ален!

Я понемногу привыкаю к жизни в гостинице. Это требует от меня больших усилий, и я надеюсь, что вы по достоинству оцените мою добрую волю, а также моё стремление избавиться от врождённой апатии.

Время для меня тянется куда медленнее, чем для тех, кто принимает здесь различные процедуры. Марта со свойственным ей мужеством лечится мучительным душем и массажем. Леон пьёт только воду, я же смотрю.

Мы встретили здесь госпожу ван Лангендонк, она отдыхает одна. Поверьте, дорогой Ален, я не искала этой встречи. Марта очень мила с ней, она уверяет, что курортные знакомства ни к чему не обязывают и совсем не обязательно поддерживать их в Париже. Надеюсь, это соображение успокоит вас, ведь наши отношения не носят сколько-нибудь серьёзного характера. К тому же она живёт в гостинице «Казино», тогда как мы остановились в «Гранд-Отеле».

Я слышала также, что на днях сюда приедут Рено-Клодина. Вряд ли мы сможем не видеться с ними; впрочем, мне кажется, вы ничего не имеете против мужа, ведь он изъездил весь свет. Что касается его жены, мы постараемся вести себя осторожно, в этом я полагаюсь на Марту, у неё ваша безошибочная находчивость, она всегда принимает нужное решение.

Я нарочно говорю вам только о нас, дорогой Ален, ведь вы запретили мне надоедать вам своими заботами, бесполезными, конечно, но идущими от самого сердца! Встаём мы без четверти семь и ровно в семь уже сидим за маленькими столиками на молочной ферме. В нашем присутствии доят густое пенистое молоко, и мы пьём его маленькими глотками, глядя, как под лучами солнца исчезает утренний туман.

Завтракать приходиться так рано, потому что в десять уже начинается душ. Все приходят сюда, едва успев соскочить с кровати и привести себя немного в порядок. Не каждой женщине легко даётся такой ранний подъём, и я восхищаюсь, как мужественно переносит Марта подобное испытание. Она появляется всегда в облаке кисеи и батиста, в белоснежном капюшоне, отделанном рюшками, что ей очень к лицу.