Клиника жертвы - [2]

– Отец-подлец? Это бессмысленно, он просто пошлет тебя подальше. Нейман, ребенку не нужны психологические травмы, особенно сейчас, когда формируется его характер.

Горько вздохнув, Владимир Валентинович попросил счет. Ясно, что переубедить Марину не удастся, по решительно сжатым губам видно: она станет бороться до конца.

– Что страшного, если ребенок узнает, что я отослал вас к родителям, когда ему было полгода? Ты же помнишь, как тогда было туго с деньгами, и тебе нужно было закончить институт. И ничего позорного нет в том, что ты решила связать свою судьбу с вдовцом, обремененным двумя маленькими детьми. Наоборот, ответственный и мужественный поступок. А ребенку, чтобы он чувствовал себя равным среди других детей, лучше было расти рядом с настоящим отцом, если не с биологическим, то с юридическим. Поэтому я дал разрешение на усыновление. Если мы все объясним Саше, он поймет. Марина, пожалуйста… Я специально получил квартиру в Ленинградской области, чтобы быть ближе к сыну. Я могу навещать его хоть каждый день, и он пусть приезжает, когда захочет…

– Он не захочет, – отрезала Марина. – Ты для него чужой человек, он шестнадцать лет жил, не подозревая о твоем существовании. Зачем ты ему нужен?

– Я смотрю, я вообще никому не нужен.

– Володя, не начинай… Своим появлением ты только разрушишь жизнь собственного сына. Подумай о его чувствах, если он тебе дорог.

– Это ты, Марина, разрушила мою жизнь, – буркнул Нейман. – А теперь, когда я хочу из ее обломков соорудить маленький шалашик, ты и в этом мне отказываешь. Я всегда думал о твоих чувствах, о Сашиных, о чьих угодно, только не о своих собственных.

– Судьба такая, что поделаешь.

– Не фамильярничай со мной, ты давно не имеешь на это права! Я хочу общаться со своим сыном, и буду! Обойдусь без твоего разрешения.

Бывшая жена взглянула на него побелевшими от ненависти глазами.

– Попробуй. Я скажу Саше, что ты – сумасшедший, а если тебе все же удастся убедить его в том, что ты его отец, я такого наговорю ему про тебя, что он даже плюнуть не захочет в твою сторону.

– Ты способна травмировать его психику, сказав ему, что в нем течет кровь подонка?

– Не волнуйся, я найду, что ему сказать! Нейман, серьезно тебе говорю – не лезь в нашу жизнь. Появлением в нашей семье ты никого не осчастливишь, в том числе себя самого.

– Марина, мы взрослые люди. Уверен, мы сможем найти решение, которое устроит всех. Если ты перестанешь упрямиться и поймешь справедливость моих притязаний.

Жена встала. Нейман уже расплатился, ничто не задерживало его в ресторане, и он отправился за ней.

– Ты сам отослал меня к своим родителям, я не хотела ехать, – сказала Марина. – Если бы я осталась с тобой, осталась бы навсегда.

Нейман подал ей куртку. Очень скромная вещичка, выглядящая эффектно только благодаря точеной фигурке бывшей жены. В юности Марина обожала наряжаться, но когда в семье пятеро детей – в браке с Валерием она родила еще двоих, – невозможно дорого и стильно одеваться.

– Зачем ты говоришь мне то, что я повторяю себе каждый день? – горько спросил он. – Прошлое не вернешь. И того факта, что Саша – мой сын, тоже не изменишь. Я хочу его видеть. И найду такую возможность.

– Не пугай.

– Не буду, – согласился Нейман и нарочито равнодушно усмехнулся. – Я в суд обращусь, пусть он тебя пугает.

Марина остановилась в дверях. Услышав про суд, она сразу как-то съежилась и с мольбой посмотрела на Неймана. Но его этот взгляд не тронул. Он знал, что сам мог бы смотреть на нее так хоть неделю, Марина даже не поморщилась бы.

– Какой суд, Нейман, ты с ума сошел? – прошептала она.

– Обычный суд, самый гуманный суд в мире. – Владимир Валентинович не смог приглушить злорадные нотки в голосе, да не очень и старался. – Если мы с тобой не можем договориться, то разумно обратиться к компетентным и беспристрастным людям. Доказать отцовство мне будет нетрудно, это раз. Квитанции от переводов, доказывающие, что я добросовестный родитель, у меня есть. Что еще надо для счастья? Мать и отец у нас имеют равные права.

– Умоляю тебя, не делай этого!

– Тогда давай решим, когда и как ты меня с ним познакомишь.

– Только не дави на меня! Дай мне время все обдумать.

Нейман распахнул перед ней тяжелую дверь ресторана.

– Хорошо, месяц. Как раз я обживусь на новом месте, устроюсь на работу… Но это последний срок, Марина. Если ты снова начнешь тянуть, я подам в суд.

Бросив Нейману, чтобы не провожал, она быстро ушла. Нейман грустно проследил за ее маленькой решительной фигуркой.

На душе было гадко и смутно. Мысль напугать бывшую жену судом родилась экспромтом, Нейман ничего такого не планировал. Но радости от того, что неожиданная находка оказалась действенной, Владимир Валентинович не испытывал.

«К черту, – уговаривал он себя, – я имею право на встречи с сыном, а если Марина поступает как бандитка с большой дороги, почему я должен это безропотно терпеть? Вполне нормально – тот, к кому пытаются применить силу, обращается за помощью к закону. Почему мне кажется, будто я поступаю непорядочно? Не потому ли, что я всю жизнь отказываюсь от того, что мне принадлежит? Беру только то, что мне предлагают с милой улыбкой и поясным поклоном, а сказать «Эй, дружище, ну-ка отдай мое!» кажется мне таким непроходимым жлобством, что я предпочитаю вовсе обойтись без этого… Я мог бы не отпускать жену. Мог бы не давать ей развода. Мог бы отказать Валерию в усыновлении… Да элементарно приехать в отпуск и дать ему в глаз, чтоб знал, как чужих жен уводить! Но так хотела Марина, а мне почему-то ее желания казались важнее моих законных прав».