Климат любви - [2]

— Да. У нас не бывает семейных праздников — только вечеринки для нужных людей, на которые приглашают несколько молодых людей для Вивьен. У нас почти не осталось старых друзей.

— Хм… Мне очень нравилась твоя мать, а твоего отца я знал еще мальчишкой. Далеко он пошел.

— Да, так далеко, что мне уже не видать, — грустно согласилась Шарлотта. — Конечно, я горжусь им, но… Когда-то мы были так близки, а теперь стали совершенно чужими. Ему даже некогда со мной поговорить, да и не очень интересно мое мнение. Я личный секретарь на дому, вот и все. А иногда у него такой усталый и подавленный вид… Как вы думаете, с ним все в порядке?

— Он теперь выглядит старше своих лет. Возможно, ему не хватает темперамента для той карьеры, которую он делает.

— Иногда… — Она колебалась, продолжать ли. Но Шарлотта знала доктора с самого детства, а сейчас ей отчаянно надо было с кем-нибудь поговорить. — Иногда он ужасно меня обижает — такой нетерпеливый, раздраженный. Наверное, это моя вина, хотя я стараюсь ему помочь… «Бедная Тотти» — вот мой удел. Мачеха всегда смеется надо мной и норовит уколоть, а его, наверное, раздражает, что я так и не смогла привыкнуть к нашей новой жизни.

— Думаю, ты заставляешь его чувствовать себя виноватым. — Шарлотта удивленно посмотрела на собеседника. — Ты очень похожа на мать и напоминаешь ему о былом. О том, что он предал, чем пожертвовал. Я беспокоюсь не за твоего отца, он сделал свой выбор. Меня волнуешь ты. Что-то в тебе исчезло — какое-то сияние, уверенность…

— Кажется, я потеряла чувство юмора, — заметила она. — Может, это из-за того, что мачеха так долго потешалась надо мной. Иногда мне кажется, что если он еще раз назовет меня Тотти, то я закричу.

— И что ты собираешься делать?

— Хочу найти работу и уйти из дома.

— Мне кажется, это разумное решение.

— Я никому, кроме вас, еще не говорила о нем. И не скажу, пока все не определится. Не думаю, что они станут возражать, разве что папе придется поискать секретаршу.

— А на какую работу ты рассчитываешь?

— Я собираюсь послать анкету по этому объявлению. — Она прочитала доктору вырезку из газеты: — «Активной женщине слабого здоровья нужна компаньонка-секретарша, любящая природу, туризм, умеющая водить машину и повозку, запряженную осликом. Напишите все о себе: возраст, опыт, происхождение и пр.» Здесь указан почтовый ящик. Как вы думаете, мне подойдет?

— Я бы сказал, что тут нужен кто-то постарше, хотя в тебе есть все необходимое. Довольно странное объявление. Машина и повозка с осликом — какие интригующие противоположности… Что ж, удачи тебе, дорогая. Может быть, тебе повезет.

— Спасибо, что выслушали меня, но не говорите никому ни слова. А сейчас мне надо вернуться к гостям, чтобы получить очередную порцию насмешек. Вам принести что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Докурю, еще немного полюбуюсь луной и поеду.

— Мы ведь здесь оба чужие, правда? — тихо спросила Шарлотта.

— Может быть. Я всегда чувствую себя не в своей тарелке в городе. Тебе тоже, кажется, больше по душе деревня, как и твоей матери. Там жизнь проще.

— Верно, меня всегда влечет за город. Думаете, папа будет против моего отъезда?

— Возможно, но тебе уже двадцать три, и пора строить собственную жизнь. Не боишься, что за нее придется бороться, а?

— Нет. Просто мне не хочется огорчать его — ему и так непросто… Что ж, мне пора.

— Я вас догоню, — пообещал доктор, но не встал с кресла. Он думал, что зря приехал к Лейбурнам. Он давно не видел Джона и, получив приглашение, решил, что старая дружба не ржавеет, но за весь вечер они не обменялись и десятком слов. Теперь доктор чувствовал себя, как старая лошадь, которую не берут на скачки, но и не пристреливают из жалости. Он от всей души желал юной Шарлотте свободы, видя, что жизнь в новой семье отца разрушает ее. Хорошая девочка. Похожа на мать. Нестон еще немного посидел на веранде, вспоминая прежнюю дружбу, но он был уже достаточно стар, чтобы отнестись к проблеме философски. Выбив пепел, он встал и, никем не замеченный, тихо покинул вечеринку.

Глава 2

Шарлотте всегда нравилось путешествовать по железной дороге, и сейчас она с удовольствием смотрела в окно поезда, уносившего ее на запад, по-детски любуясь июльскими деревенскими пейзажами: равнины и холмы, зеленеющие поля и стада коров, ищущих прохлады в тени деревьев, цветущие сады, прохладные леса — чарующая красота английской деревни, которую так любила девушка.

В ее купе был только один пассажир — загорелый мужчина, не отрывавший глаз от газет с самого их отъезда из Паддингтона. Шарлотта внимательно рассмотрела его, чтобы решить, съесть ей сандвичи сейчас или подождать. Она дала ему лет тридцать пять-сорок. Темные волосы, сросшиеся брови, угрюмый рот, квадратное неприветливое лицо. Шарлотта решила, что он ученый, например, ядерный физик. Властный человек, — подумалось ей; их она научилась распознавать в доме отца.

Хорошее настроение, казалось, возбуждало аппетит; она решила поесть, тем более, что наступил полдень, и достала бутерброды. Она старалась разворачивать их потише, но бумага хрустнула, и сосед поднял глаза, в которых читалось явное неодобрение по отношению к сандвичу с яйцом, застывшему у нее в руке на полпути ко рту. Есть такой бутерброд изящно все равно невозможно — крошки сыплются на одежду, а хлеб приходится придерживать двумя руками, — подумала Шарлотта. Тут как раз кусочек яйца скатился по ее подолу и упал на пол у самого отполированного ботинка незнакомца. Тот продолжал преувеличенно внимательно изучать газету, а Шарлотта, как можно тише, свернула бумагу и достала яблоко и пакетик вишен. Ей показалось, что сосед еще больше помрачнел, видимо, он ненавидел жующих спутников.