Клетка для сверчка - [27]

— Отец начал собирать коллекцию еще в конце восьмидесятых — начале девяностых, так он рассказывал. Началось все случайно — он заинтересовался резными шахматами из копала, отделанными серебром. Кто-то из его коллег работал по контракту в Индии и привез эти шахматы. Отец просто влюбился в них, упросил обменять на золотые часы, денег у него тогда не было. Тогда мало у кого из ученой среды водились деньги. Как раз все рушилось, институты закрывались… Но отец был человеком идеи. Если его что-то увлекало, материальные подробности значения не имели. И тут же в его жизни появился янтарь — в те годы его не ценили так высоко, как сейчас, продавались удивительные вещи за небольшие деньги.

Как раз тогда Исхаков стал хорошо зарабатывать. Его научно-исследовательский институт удержался на плаву и напрямую заключал контракты с иностранными химическими предприятиями. Исхаков, еще молодой, талантливый и честолюбивый специалист, прекрасно владевший английским и немецким, часто бывал в международных командировках. Мизерная зарплата давно не имела для него значения — он жил на доходы с иностранных контрактов. Его лаборатория в рамках НИИ превратилась практически в «государство в государстве». Коллеги считали копейки, а Исхаков начал строить загородный дом. Но его коллекция росла вместе с доходами, и это не радовало супругу Исхакова, которая считала такое помещение денег чистым безумием.

— Мама всегда упрекала отца за то, что он тратит деньги на мусор, — Ольга рассказывала медленно, опустив взгляд в чашку с кофе. Она то брала кофейную ложечку, то роняла ее на салфетку, с равномерностью маятника, словно гипнотизируя себя саму. — Янтарь, кораллы — это она еще понимала. Но пластики — люцит, бакелит — она считала мусором и устраивала страшные скандалы, когда отец покупал их. В те годы они даже не были в моде, как сейчас, и мама не понимала, как можно покупать какой-то браслет из поддельной черепахи по цене золотого…

Коллекционирование стало основой жизни Исхакова. Научная работа, заграничные контракты, зарабатывание денег — все приобрело вторичное значение. Дом был выстроен, семья переехала туда жить, но желанного покоя не достигла. Супруга Исхакова окончательно убедилась в том, что муж неисправим. Уговоры, угрозы, скандалы — все разбивалось о его страсть коллекционирования. Ситуация была такой же безысходной, как в семьях алкоголиков — никто никого не понимал и не слышал, каждый держался своей личной правоты, взаимные счета увеличивались с каждым днем.

— Отец уже не только покупал, он что-то продавал, менял, погрузился в этот круговорот. Коллекция заняла весь его кабинет, вытеснила книги, — говорила Ольга. — Вы сами видели. Коллеги больше к отцу не приезжали, да и он в институте почти не появлялся, работал дистанционно, по иностранным контрактам. Но у нас появлялись такие же коллекционеры, как он сам, часто из-за границы. Кого-то он встречал во время иностранных командировок, с кем-то знакомился по интернету, на сетевых аукционах. Они тогда уже были очень популярны, хотя продавалось там, как говорил отец, ужасное барахло.

На одном из таких аукционов Исхаков виртуально сотрудничал с посредником из Франции. Он покупал и продавал, схема отношений была проста — посредник находил клиента, совершалась сделка, на счет Исхакова поступали деньги, с вычетом комиссионных.

— Но чаще со счета списывались деньги, — невесело улыбнулась Ольга. — Отец уже не понимал, что его грабят. Мама указывала ему, а он не слушал.

Наконец состоялось личное знакомство французского посредника с русским клиентом. Посредник приехал не один. С ним был авторитетный эксперт по янтарю. Исхаков планировал избавиться от части своего янтарного собрания, чтобы «усилить секцию пластиков», как он сам выражался.

— Мама, когда услышала, что едут эти французы, так разозлилась, что поклялась уйти из дома, разделить банковский счет и отнять меня. — Грустная улыбка так и застыла на лице молодой женщины. Ее черные глаза не улыбались, они были мрачны. — Ну, все-таки ушла она от нас чуть позже.

Супруга Исхакова осталась, чтобы присутствовать при сделке. Благосостояние семьи уже сильно пошатнулось, свободных денег оставалось все меньше. Исхаков работал упорно, жадно набирал все новые контракты, его имя по-прежнему имело вес в научном мире, подпись на договоре ценилась высоко. Но это стало лишь оболочкой, напоминающей о прежнем, честолюбивом и талантливом научном работнике. Коллекционер полностью поглотил ученого. У него появились первые долги.

— Я помню, как приехали эти гости, — задумчиво говорила Ольга. — Мама была на грани срыва, она предчувствовала, что отец снова совершит сделку себе в убыток. Хотя она не разбиралась в ценах на янтарь, зато разбиралась в людях и говорила, что уж если кто ради тебя проделал такой большой путь, то это неспроста.

И все же супруга Исхакова старалась соблюдать приличия. Она предложила гостям кофе и домашнее печенье. Улыбалась, выслушивая восторги по поводу дома и леса вокруг. Нарядила дочь, сделала ей первую в жизни «взрослую» прическу, уложив волосы валиком. Французские гости были очарованы хозяйкой. Особенно впечатлился эксперт. Сделка была совершена быстро, Исхаков нервничал и торопился — ему срочно требовалась определенная сумма для очередного таинственного приобретения. Французы подписали бумаги, расплатились наличными — как у многих коллекционеров, чеки и платежные обязательства были не в почете. Затем Феликс (так звали эксперта) пригласил всю семью Исхаковых, включая одиннадцатилетнюю Олю, на ужин в ресторан.