Клетка для буйных. Программируемый мальчик. - [27]

— Я же столько для него… — горько сказал папа. — Сутками не спал, корячился в тундре, гнул спину на олигархов, а он, скотина неблагодарная, только портит, портит, портит…

— Может, у него координация движений нарушена? — Мама потянулась к популярной медицинской энциклопедии. — Наверное, у него не получается не ломать и не пачкаться. Давай, найдем ему хорошего платного невропатолога.

— Платного? — недобро переспросил папа. — Да он еще летом был совершенно нормальный! Что ты всюду болезни ищешь, дура? Сопляк распустился совсем, а я за это еще плати. Я сам буду его лечить — бесплатно, ремнем. И делать это регулярно, а не только когда выведет из себя.

Мама заявила энергичный протест:

— С твоим «лечением» он совсем дебилом станет. — И срочно переменила тактику: — Сашенька, милый, ну ты же самый последний в классе! Даже Петя Жаров и то лучше тебя учится. Неужели ты действительно такой глупенький?

— Почему я самый последний? — резонно возразил Токарев. — Чернагу Матильда вообще выгнала и сказала, что на алгебру больше не пустит.

— Другого идиота не мог для сравнения подобрать! — взорвалась мама. — Не говорила я тебе, но теперь скажу для полной ясности! Дотянут тебя до аттестата, а там выпрут. И пойдешь ты в грузчики или в дворники.

Папа внушительно произнес:

— Дело не в профессии, а в человеке. Я, например, тоже «путягу» кончал. Просто надо иметь цель в жизни и идти на все ради нее. Тогда и будешь на хорошем месте да на хорошем счету. Администратором, менеджером… или каким-нибудь режиссером, продюсером… А ты, Александр, по-моему, собрался всю жизнь мусор за другими подбирать. И будут тебя даже в пятьдесят лет посылать за водкой, как мальчишку. Имей в виду.

Мама внезапно догадалась:

— Отец, ты посмотри на его лицо, он же нас не слышит! — Некоторое время она мучительно рылась в кармане халата. Нашла платочек и промокнула глаза. — Нет, ничего у нас не выйдет. Может, в самом деле отправить его к твоей матери в Псков? Там ему легче будет, там все такие… Сашок, зайка, поедешь к бабуле?

Сашу терзала только одна мысль, поэтому он откликнулся не совсем впопад, зато очень искренне:

— Па, нельзя меня ремнем, честное слово. У меня же талант! Ты просто не знаешь…

А папе, очевидно, уже надоел этот разговор. Он вновь взялся за газету, улыбнувшись:

— Никто не спорит, есть у тебя талант. Ломать и портить.

Токарев не стал вступать в пререкания. Странным взглядом всматриваясь в любящих родителей, он попятился в свою комнату и подумал…

3.

«…Жуть, до чего они изменились! Мама… Папа…»

Я повернулся на бок и взглянул на часы, мерцавшие рядом на тумбочке. (Настенные давно уже упали, просвистев рядом с моей головой.) Лучше бы не смотрел: почти полночь. Отец мощно выдувает арию за арией маме в ухо, а я за последние два месяца будто спать разучился.

В комнате — полный порядок. Полка с учебниками на полу. Люстры нет, с ней я перво-наперво разобрался. Книжный шкаф стал инвалидом: без стекол, без дверок, книги сверху сняты и сложены под кроватью. В общем, зона безопасности. Родители нечасто ко мне в гости заходят, чтобы не портить себе настроение. Вот и сегодня не погнались следом, требуя клятвы немедленно браться за ум…

Разве заснешь тут? С самого сентября как с занозой живу. Начинал я тогда героем, все было понятно, казалось — стоит только пойти в атаку, и победа будет за мной. Не пожалел ни времени, ни имущества, ни своего честного имени. И впустую. Уже октябрь кончается… Как ведь получилось? Я первый в нашем классе понял, что мир устроен не так уж красиво. Вовсе не вещи служат людям, а совсем наоборот — с утра до вечера мы на них работаем, тратим силы на то, чтобы им было хорошо. Включаем, выключаем, носим, лечим. Причем думаем, что это нам самим надо!

Но хуже всего другое. Есть такие вещи — особо замечательные, — которые хочешь не хочешь, а полюбишь. Благодаря нашей любви они мощнеют просто зверски, сбиваются в банды и начинают упорядочивать людей, подчинять себе полностью. Любовь ведь и есть та жуткая энергия, которая позволяет вещам вселяться в нас…

В натуре вселяются! Чтоб мне сдохнуть, если вру. Вытесняют из нас все лишнее, ненужное — «хаотическое», как они выражаются. И человек становится куклой на ниточках.

Это я понял в сентябре, когда вещички в моей квартире образовали ударную группу по имени Система и принялись за меня. Мне повезло, у них произошла осечка, и я начал борьбу с ними. Глупый был, зеленый. Но все-таки быстро разобрался, что бороться по-настоящему не смогу, пока не сломаю в себе любовь к ним. И у меня это получилось, отшил я их. Тогда они взялись за моих родителей, за друзей…

Папа теперь каждую неделю как заведенный таскает забарахливший «видик» по всему городу к каким-то крутым мастерам. И еще собирается покупать персональный компьютер, где всяких там гигагерцев и гигабайтов больше, чем мух на помойке. Наверное, чтобы утешиться. С маманей тоже что-то творится. Началось с кожаного пальто, а сейчас, похоже, ее атакует уже весь гардероб… Алекса заклинило на игровой консоли, которую я кокнул четвертого сентября, в день генерального сражения. Забрал у меня обломки и паяет их, не щадя себя и близких. Один раз пожарников вызывали… Петя Жаров от тоски по моей сгоревшей видеосистеме завел копилку и все денежки, предназначенные для завтраков и обедов, опускает туда. При этом почему не худеет… Короче, обстановочка. Чем родителям помочь, если они про эту «любовь-энергию» и слушать не хотят? К врачу пытаются затащить… Наверное, не лучший выход я нашел, а что было делать! Решил просто-напросто разрушать драгоценное имущество. Думал, кому охота развалюху любить? Снесли на помойку и забыли. Тем более, выводить из строя вещи я действительно умею — незаметно и быстро. Папа думал, что пошутил насчет моего таланта «ломать и портить», а на самом деле попал прямо в точку… Зато, как начал я вырывать из других людей зловредную любовь, круша их любимые вещи направо-налево, так и разгорелась война. До сих пор не затухает, хотя я давно уже перешел к глухой обороне. Вещи борются со мной по-своему. Они используют любую возможность, даже ломаются по собственной воле, чтобы подстроить мне несчастный случай. Укрощают, значит, разбушевавшуюся стихию. А стихия для них — это я.