Клетка для буйных. Программируемый мальчик. - [26]

— Усилие на разрыв превышает норму в сто раз! — крикнул Хлумов. — К тому же стопора очень изношены! Я вставил клин, но через пятнадцать-двадцать секунд конструкция не выдержит, и падение люльки станет неизбежным!

Времени сомневаться в его расчетах не оставалось, надо было спасаться. Мимолетный взгляд вниз — там варилась железная каша. Прыгать нельзя. Рядом было окно — попробовать влезть? Ухватиться за карниз, перебросить тело. Только вот рама закрыта изнутри на защелку — не открывается, зараза… Дрожащие ноги нащупали выступ в кирпичной стене, пальцы стиснули жестяной лист. И тут люлька рухнула, загрохотала по трубам, кренясь, как корабль в бурю.

Он в панике оглянулся. Возле лебедки Хлумова уже не было. Пальцы безнадежно сползали к краю карниза, а приземление сулило, в лучшем случае, долгую больницу…

За что? За что ему так?

— Сейчас, Токарев, подожди, — раздался будничный голос.

Рама внезапно распахнулась, в оконный проем просунулась рыжая голова Хлумова. Крепкая рука схватила жертву за шиворот — секунда совместных трепыханий, и человек, названный Токаревым, перевалился через подоконник.

Окно привело его на лестничную площадку. Некоторое время он отдыхал, уткнувшись носом в холодный заплеванный кафель, а Хлумов откуда-то сверху популярно объяснял происшедшее:

— Все очень просто, Саша. Понимаешь, стопора барабанов у лебедки отказали, тросы начали разматываться, вот люлька и поехала вниз. Я вовремя подоспел, заклинил барабаны ломиком.

Кряхтя, Саша Токарев приподнялся и сел на ступеньку.

— Ты чего бежал за мной, Хлум?

— Как чего? — Он удивился. — Тебе помогать. За Чернаго, например, я бы не побежал, он бесполезный. А твоя сила и умение принадлежат не тебе одному.

Токарев встрепенулся. Откуда рыжий знает — про «силу», про «умение»?

— Ты что, Хлум, какая там у меня сила!

Спасатель аккуратно поморгал. Затем пояснил:

— Извини, ты меня не так понял. Ты талант — и сочиняешь, и рисуешь, и музицируешь. Наш класс без тебя никак не может, в каждом классе должен быть талант.

Токарев успокоился. Вроде не знает, калькулятор ушастый… Посмотрел на свои ободранные руки — и вдруг что-то холодное проползло вдоль позвоночника. Горло сжало. Даже замутило слегка. Он очень хорошо представил, что с ним сделала бы упавшая люлька… да и трубы с кипятком…

— Ну что? — заторопился Хлумов. — Сам до дому доберешься?

Токарев не стал задерживать своего одноклассника. Только подумал: «Катись, катись, благодетель, бизнес ведь не ждет. Тратишь на меня время, а денежки где-то уплывают…» Одна мысль тут же сменила другую: «Вообще-то, я молодец — на люльку запрыгнул, в карниз вцепился, как клещ. Есть чем гордиться, ведь мне…»

2.

… — Двойка в четверти грозит! И не только по алгебре!

Это мама изучала дневник. Документ ей вручила лично классная руководительница, которая, вероятно, догадалась, что хитроумный двоечник Александр Токарев предпочитает забывать его в школе. Сопровождая нелегкий путь по дневнику удовлетворенными возгласами: «А вот еще одна!.. Я так и знала!..», мама наконец добралась до последней страницы. Той самой, которую математичка Мария Теодоровна использовала сегодня для оформления своего тысяча первого серьезного предупреждения.

— Ты смерти моей хочешь? — в ужасе предположила мама.

— Не хочу я смерти, — растерянно сказал Саша. — Ты же мне обед готовишь… И джинсы зашиваешь…

— Он еще смеет говорить про джинсы! — Мама даже смешалась от такой наглости. — То разорваны чуть ли не на куски, то вымазаны в такой дряни, что целую неделю, зажав нос, отстирываю! — Она тяжко вздохнула. — Ну скажи, как нечаянно можно оторвать полштанины? Уйти в брюках, а вернуться в шортах… И в кого ты такой? Я, например, все старшие классы в одном платье отходила, а потом тебе еще комбинезончик из него сшила…

Отец оторвался от газеты.

— Когда я женился на ней, сразу пять платьев купил, на любые случаи жизни.

— Признавайся, — продолжала мама воспитание сына, — где ты сегодня так извалялся?

— Трубы покатились, пришлось прыгать в люльку, а рама не открывалась, — устало объяснил Саша.

— А потом крыша поехала, да?.. Так, куртка и штаны в краске. Еще и в масле каком-то. Химчистка, конечно, не поможет… Слышь, отец, отслюнявь сынку на новые одежды.

Папа снова включился, в этот раз чуть более резко:

— Разбежались! Я только на прошлой неделе ему ботинки купил.

— Кстати, — вспомнила мама, — у одного ботинка уже подошва отрывается.

— Подожди, ты говоришь, у него «неуд» в четверти намечается? — Папа виртуозно перевел разговор на другое. — Дожили. Может, ему еще и репетиторов нанять? Папаша у нас двужильный, пусть ишачит на сына-балбеса… Что притихли! Твое воспитаньице, мамаша!

— Мальчик в первую очередь должен быть опрятным! — блокировала мама неожиданный выпад. — Полюбуйся на себя! Сколько раз просила: не кури в комнате! Думаешь, приятно после тебя пепел из ковра выковыривать?

Некоторое время родители громко выясняли, кто из них нанес больший вред воспитанию сына. Наконец пришли к единому мнению, что такого, как Саша, воспитать невозможно. Они принялись перечислять неприглядные факты из Сашиной жизни последних двух месяцев. Получился довольно длинный список, который открывался памятным днем — четвертое сентября, начало учебного года, — когда родители ходили на день рождения к дяде Севе. Тогда шестиклассником Токаревым был нанесен первый вероломный удар по семейному добру: вдребезги разбита игровая приставка, безжалостно вышвырнут кактус, бесследно пропала кошка. В довершение всего были уничтожены лучшие записи, которые сделали по папиному заказу — и для музыкального центра, и для видео. («А ведь это денег стоило!» — напомнил папа.) Видеосистема, кстати, составляла особо тяжкую статью в перечне Сашиных преступлений. Папа ее упорно чинил в течение двух месяцев, отдавая последние средства на это дело. Но до сих пор ни один ремонтник не сумел выяснить, как ребенку удалось так изощренно загубить тонкую технику. Впрочем, если бы только «видик»! Саша обвинялся в бессмысленной порче вещей почти по двум десяткам пунктов. И еще: на последнем родительском собрании вскрылось, что какие-то шестиклассники собирают цветные металлы по помойкам и вымогают пустые бутылки у пенсионеров. Методом дедукции мама доказала, что ее сын имеет к этому прямое отношение. Главная улика — вечно грязная Сашина одежда… Наконец родители устали копаться во всем этом сраме и перешли к обобщениям.