Клеопатра. Последняя Из Птолемеев - [70]

После того как все было кончено, Клеопатра бежала в свой мавзолей, где находились ее сокровища, и забаррикадировалась там вместе со своей служанкой Ирадой, придворной дамой Хармионой и евнухом. Антонию сообщили, будто царица покончила с собой (возможно, это было сделано, чтобы также подвигнуть его на самоубийство, а может быть, это сообщение просто явилось результатом какого-то недоразумения). Во всяком случае, Антоний поверил, что ее нет в живых, и велел своему слуге заколоть его. Однако слуга вонзил лезвие в себя, и Антоний, схватив другой меч, нанес себе смертельную рану.

В это время явился секретарь Клеопатры Диомед и сказал умирающему, что царица еще жива и хочет его видеть. Рабы отнесли Антония в мавзолей, но дверь была заперта, и его можно было внести только через окошко на верхнем этаже, что было довольно нелегко. Когда это удалось сделать, Антоний велел дать ему вина и попросил Клеопатру «не горевать об этой злосчастной перемене в его судьбе и считать его счастливым, помня, что он достиг величайшей в мире славы и власти и что нет бесчестья для римлянина умереть, уступив другому римлянину» (см. Плутарх. Антоний).

Вскоре Антоний скончался, и один из его телохранителей отправился с этой вестью к Октавиану. В последние минуты Антоний успел сказать Клеопатре, что ей можно положиться на Гая Прокулея, который был шурином Мецената и одним из приближенных Октавии. Но этот Прокулей вскоре появился перед мавзолеем с приказом Октавиана взять Клеопатру живой и, главное, не дать ей уничтожить свои сокровища. Ведя переговоры у запертой двери, он заметил открытое окно на верхнем этаже, через которое недавно втащили наверх умирающего Антония. Ни до чего не договорившись, он вернулся и рассказал обо всем Октавиану, но тот послал его обратно вместе с Корнелием Галлом. Пока Галл беседовал с царицей, Прокулей принес лестницу, забрался внутрь мавзолея, сбежал по ступенькам и схватил царицу, которая еще продолжала разговаривать с Галлом. Клеопатра выхватила кинжал, но он обезоружил ее, и она стала его пленницей. Тревогам Октавиана пришел конец: сокровищница была цела, Клеопатра стала пленницей. Теперь он сможет купить достаточно земли в Италии, чтобы вознаградить ветеранов, и сможет чеканить серебряную и золотую монету в большом количестве.

Вскоре Октавиан разрешил Клеопатре покинуть мавзолей, чтобы позаботиться о похоронах Антония по египетскому обряду. Но все пережитое надломило дух царицы. Говорили, что Октавиан хочет отвезти ее в Рим, чтобы показать во время своего триумфа. Но царица отвечала своим приближенным, что этого она не допустит. Вот как представлял себе ее переживания Шекспир:

Клеопатра Ну вот,

И рада!

Мы, видишь ли, египетские куклы,

Заманчивое зрелище для римлян.

Толпа засаленных мастеровых,

Орудуя своими молотками,

Собьет помост.

Дышать мы будем смрадом

Орущих жирных ртов и потных тел…

Нет, Ирада, все так и будет.

Ликторы-скоты

Нам свяжут руки, словно потаскушкам,

Ватага шелудивых рифмоплетов

Ославит нас в куплетах площадных,

Импровизаторы-комедианты

Изобразят разгул александрийский,

Антония там пьяницей представят,

И, нарядясь царицей Клеопатрой,

Юнец писклявый в непристойных позах

Порочить будет царственность мою…

Не стану я ни пить, ни есть, ни спать,

И тело смертное мое разрушу [13].

Но едва ли Октавиан действительно хотел демонстрировать Клеопатру как свой трофей. Он помнил, что к ее сестре во время триумфа Цезаря римляне отнеслись даже с сочувствием, а подобная реакция в случае с Клеопатрой вовсе не была ему нужна. Кроме того, ее появление в Риме при таких обстоятельствах могло быть расценено как оскорбление памяти Цезаря, воздвигшего в ее честь статую в храме Венеры-Прародительницы. А главное – неясно было, что делать с царицей потом. Казнив ее, Октавиан нанес бы тяжелый урон собственной репутации, а оставив в живых (даже в заточении), не чувствовал бы себя в безопасности. Для Октавиана лучше всего было бы, чтобы Клеопатра умерла, но так, чтобы он остался как будто ни при чем.

Сохранилось предание, будто Октавиан посещал Клеопатру, но это маловероятно. Для историков и биографов такие предполагаемые встречи играли роль высшей точки повествования, но Октавиану это было совсем ни к чему. Он предпочел послать к царице Долабеллу, одного из членов своей свиты, который симпатизировал Клеопатре. Он должен был частным образом объяснить Клеопатре, что ей будто бы предстоит отправиться в Рим для участия в триумфе Октавиана. Через него Клеопатра попросила разрешения (и получила его) совершить ритуальные возлияния на могиле Антония перед отъездом. Но Октавиан понимал, что царица скорее умрет, чем отправится с ним в Рим. Эпафродит, который ее стерег, получил указания, заметив со стороны Клеопатры попытки совершить самоубийство, закрыть на это глаза. 12 августа она передала через Долабеллу письмо Октавиану с просьбой разрешить похоронить ее рядом с Антонием.

Октавиан понял, что это означало ее желание уйти из жизни, и послал во дворец своих людей. Они застали Клеопатру уже мертвой. У ее ног умирала верная Ирада. Хармиона, также близкая к кончине, пыталась поправить корону на голове своей госпожи. На вопрос одного из воинов: «Хармиона, неужели это произошло?» – она успела ответить: «Произошло то, что подобает царице из такого древнего рода» (см. Плутарх. Антоний).