Клеопатра. Последняя Из Птолемеев - [47]

В ознаменование побед обоих триумвиров сенат решил удостоить их почестей, которые, в случае с Антонием, выглядели очень двусмысленно. В честь обоих триумвиров следовало установить статуи в храме Согласия, и оба они получили позволение устроить в том же храме пиры вместе со своими женами и детьми. Это был первый пропагандистский удар, нанесенный Октавианом по Антонию. Он был уже тогда расценен как попытка оказать давление на последнего, с тем чтобы он оставил Клеопатру и вернулся к сестре своего соправителя Октавии. Однако, скорее всего, на такой результат Октавиан не рассчитывал и хотел ограничиться тем, чтобы привлечь общественное внимание к связи Антония с Клеопатрой.

Октавиан изобрел и новый, еще более действенный способ сделать то же самое. Октавия жила в афинском доме Антония, но в конце 36 года до н.э. она вернулась в Рим, очевидно, по просьбе мужа, чтобы более или менее правдоподобно изложить его версию о собственных успехах в Северной Мидии. Однако весной 35 года до н.э. Антоний, все еще находившийся в Сирии, вдруг узнал, что его жена отправилась обратно в Афины. Как и Клеопатра, она везла провиант и одежду для его армии. Но кроме того, по распоряжению Октавиана ее сопровождали 70 уцелевших кораблей, из тех, что Антоний в свое время отправил своему соправителю, а на кораблях находились две тысячи солдат для Антония.

Возможно, римляне и усмотрели в этом поступке Октавиана жест щедрости, но для самого Антония он выглядел как оскорбление. Ведь Октавиан был должен ему не две тысячи, а 20 тысяч солдат, которые тем более были нужны Антонию сейчас, после его тяжелых потерь в Северной Мидии. О кораблях же Антоний не просил, да и не нуждался в них. Даже если каждый корабль был возвращен со всей командой, Антонию прежде всего нужны были легионеры. Клеопатра в это время уже начала строить корабли для Антония и собирать для него возможно большее количество солдат.

Некоторые античные авторы сообщают, будто Клеопатра устраивала Антонию дикие сцены, чтобы он не возвращался к Октавии. Но в этом не было необходимости. Антоний и не хотел иметь дело с женщиной, брат которой, будучи значительно младше Антония, так пренебрежительно с ним обращался и, более того, не раз проявил себя как соправитель, недостойный доверия. Теперь же естественное желание Октавии увидеться с мужем Октавиан использовал только для того, чтобы Антоний, оскорбленный малочисленностью военного отряда, сопровождавшего Октавию, высказал ей свое неприятие. А это, в свою очередь, подорвало бы позиции Антония среди римской знати.

Октавиан не ошибся в своих расчетах. Когда Октавия приехала в Афины, она получила письмо от Антония из Сирии, в котором он предлагал ей отправить к нему воинский контингент и припасы и вернуться домой. По некоторым данным, он перед этим написал ей, чтобы она не ездила на восток дальше Афин, поскольку он, Антоний, планирует новый военный поход.

Когда Октавия вернулась в Рим, Октавиан с друзьями постарались настроить Октавию против Антония якобы за пренебрежение, с которым он к ней относился. Вот как виделось это Шекспиру.

Меценат: Добро пожаловать!

Сердца всех римлян

Полны любви и жалости к тебе.

И лишь один безумный наш Антоний,

В грехе погрязший, оттолкнул тебя

И отдал власть своей развратной твари,

Решившей, видно, взбаламутить мир.

Октавия: Да правда ль это, брат?

Цезарь: Увы, все правда.

Добро пожаловать, сестра!

Прошу, будь терпеливей, милая сестра! [4]

Несмотря на уговоры брата, Октавия отказалась покинуть римский дом Антония. Однако Октавиан пожаловал ей высокий титул «священнейшей», что поставило Октавию в один ряд с весталками, наиболее почитаемыми женщинами в Риме. (Самому Антонию за год до того был пожалован такой же титул, как народному трибуну.) Октавия, чьи личные достоинства не раз превозносили исторические писатели, все же оказалась простой марионеткой в руках брата. Не было ее вины в том, что она разочаровала Антония, снова родив ему дочь. Но поскольку римляне видели, как она одна воспитывала детей Антония, своих и от первого брака и ходатайствовала перед Октавианом за друзей Антония, то нельзя не согласиться с Плутархом в том, что Октавия, сама того не желая, нанесла огромный вред доброму имени Антония, поскольку его, естественно, возненавидели за дурное обращение с такой женщиной.

После того как Октавиан провозгласил сестру «священнейшей», он добился подобной привилегии и для своей жены Ливии, которая была родственницей нескольких власть имущих римлян. Они принадлежали к тому сословию, которое с наибольшей неприязнью воспринимало отношение Антония к своей жене. Антоний еще располагал поддержкой многих знатных римлян, но все большее их число начинало думать, что Октавиан может стать более полезным лидером, чем Антоний. В итоге Антоний был вынужден искать сторонников просто среди тех, кто был почему-либо недоволен Октавианом, хотя бы это были люди, подозреваемые в причастности к уродству Цезаря, как Децим Туруллий или Кассий из Пармы. Некоторые римляне, как, например, друг Цицерона Аттик, старались не примыкать ни к одной из сторон, но это становилось все более трудным делом.