Кленовый сироп - [2]

Пока я облизывала кетчуп с сосисок, гости напивались колой за барной стойкой, организованной прямо в бассейне. Розовые упитанные канадки. Почти всех звали Дженнифер. Это имя они произносили старательно, со смачным плевком в районе долгого f. Сквозь перемолотые сосиски пробивались идеальные белые зубы.

Тут же, на большом резиновом крокодиле плавала мускулистая кучка canadian guys. Они брызгали в дженниферов водой. Дамы кокетливо визжали. Из них выскакивали кусочки хот-догов. Дженниферы старательно собирали их пальцами и отправляли назад в рты.

— Тебе, наверное, тут скучно, — забеспокоился Майкл. — Мне бы хотелось попасть на русскую вечеринку, — мечтательно добавил он. — С водкой и песнями под гитару. Отец рассказывал, что вы, русские, умеете веселиться, — предположил он, будто сам был совсем не русским. Будто каких-то десять лет назад не жил с родителями на Соколе и не был пухлым мальчиком Мишей с большим ранцем за спиной.

— Мне классно, — соврала я, чтобы не обижать «кузена». — Просто все это странно. Где же именинник? У кого день рождения?

— Никто не знает, — Майкл легкомысленно пожал плечами. — Разве это важно? Все просто пришли хорошо провести время.

— Есть хот-доги и пить колу? — не выдержала я.

— Хочешь, я их развеселю? — оживился Майкл. — Знаешь, какое русское слово кажется канадцам смешным? Они катаются по земле от хохота, когда слышат его!

В голову не приходило ничего приличного.

Майкл глотнул для храбрости колы. Стащил через голову футболку, оставшись в шортах, и сиганул в бассейн. Вода сомкнулась над его свернутом в прыжке телом. Вынырнуло оно у бара, и преодолевая сопротивление воды, тяжело взгромоздилось на высокий стул.

— Зубная щетка! — гаркнул Майкл, и все заржали.

— Shit-ka! — одобрительно повторяли гости.

Оказалось, это была его любимая шутка.

Кусты зашевелились — в них прятался симпатичный скунс и грозился завонять. Над моей головой растворялся в лучах чужого солнца канадский клен. Стриженый газон приятно холодил голые ступни. Невидимые нити ныли в животе и тянули домой. Совсем домой. Зубная shit-ка…

— Ладно, — Майкл, довольный произведенным на дженниферов эффектом, уже отряхивался рядом, как молодой спаниель. — Я знаю, чем поднять тебе настроение.

Намерение оказалось серьезным. В его рюкзаке, помимо сменных штанов, заботливо положенных сестрой маминого нового мужа, нашлась бутылка джина. В кармане толстовки — марихуана. Предаваться порокам на глазах у хозяев и осоловевшей от хот-догов публики нам показалось неуместным. К тому же Майкл мерз в мокрых шортах.

Мы зашли в дом и, сгорбившись, как воришки, направились к лестнице. В конце коридора послышался бодрый голос Пегги. Она кричала что-то про клоунов и торт. Мы взлетели на второй этаж и юркнули в первую открытую дверь. Жалюзи были наглухо закрыты. Комната тонула во мраке. Майкл запер дверь изнутри, нажав круглую кнопочку на ручке.

Мы расположились на мягком ковролине, и достали наощупь наши сокровища.

— Лучше либо пить, либо курить, — предупредила я, — иначе может не дать.

Мне хотелось казаться искушенной.

Майклу тоже. Он сделал несколько громких глотков, и пока я перенимала у него эстафету, раскурил самокрутку.

Джин обжигал рот, трава — легкие. Мы кашляли и хихикали. Сидеть стало мокро — с братца натекла лужа. Майкл рассказывал, что в Канаде ему скучно. И он, конечно, мечтает вернуться in Russia. Потому что in Russia даже до детского сада дойти — целое приключение. Однажды Майкл заснул и свалился с санок прямо в сугроб. Отсутствие балласта сонный отец заметил только в госучреждении. Ржака, правда? А тут — тоска. Тоскище.

— Ты бы хотела заняться со мной сексом? — неожиданно спросил Майкл.

Я приложилась к бутылке и серьезно задумалась. Косяк жег пальцы.

Майкл признался, что у него никогда не было девушки. Зато у него есть обрезание. Я никогда не видела, как выглядит обрезание. А еще, он подозревал, что у него маленький. Это стало последней каплей в чаше моего любопытства.

— Покажи! — потребовала я.

Майкл послушно стянув влажные шорты. Сумрак из последних сил скрывал предмет его беспокойства.

Над кроватью я нащупала выключатель. Комната приняла очертания. Глаза привыкали к свету, на сетчатке постепенно проявлялась чужая красивая жизнь.

Шелковое супружеское ложе Пегги и Клетчатого. Триптих с ночным Торонто в изголовье. Дверь в просторную ванную открыта — поблескивают омолаживающие пузырьки.

На стенах — фотографии. Пегги и Клетчатый у алтаря. Пегги и Клетчатый на море. Стоят в волнах, держась за руки. Она — в утягивающем закрытом купальнике, он — с честным пузцом. Пегги и Клетчатый у штурвала вертолета. У подножия Эйфелевой башни. Под горгульями и химерами собора Богоматери.

Пегги и Клетчатый держат на руках ребёнка. Мальчика с неестественно большой головой и тощими паучьими ножками.

Подросший мальчик-паучок в инвалидном кресле. На исчезнувших в штанишках коленях — толстый щенок золотистого ретривера.

Мальчик-паучок сжимает скрюченной лапкой грамоту за какое-то достижение.

Надежный как кирпич полицейский держит на руках сухое тельце.

Известный хоккеист дарит рыжей мальчишечьей голове футболку с автографом.